Прочитав мой мандат за подписью Фрунзе, Алехнович пожал плечами и, козырнув, сказал, что он сейчас вызовет командира эскадры подполковника Панкратьева Алексея Васильевича.

Отправив за командиром посыльного, штабс-капитан, одетый, словно комиссар, в черную, отчаянно скрипящую кожанку, посчитал на этом свои служебные обязанности выполненными и с неподдельным интересом стал рассматривать наш «Тигр». Я вспомнил, что Глеб Васильевич Алехнович был пионером авиации, испытывал первые самолеты «Илья Муромец» вместе с Сикорским и в современной для него технике разбирался неплохо. Но наш «Тигр», отнюдь не похожий на бензиновые тарахтелки начала XX века, кажется, удивил штабс-капитана.

— Господин полковник, — спросил он, — скажите, если не секрет, где было изготовлено ваше авто? Я по мере возможности стараюсь следить за новинками авиации и автостроения, но ничего подобного еще не встречал-с.

Ага, подумал я, пролети сейчас над этим аэродромом наш Су-33, так штабс-капитана, пожалуй, хватил бы удар. Но вслух сказал лишь:

— Сия машина изготовлена в России. Но, извините, ничего большего о ней я вам сказать не могу. Это пока еще тайна. Пока…

Алехнович настороженно покосился на вооруженных короткими карабинами бойцов Рокоссовского и понимающе кивнул. Помолчав, он еще раз обошел вокруг забрызганного грязью «Тигра», покачивая головой от восхищения.

Вскоре подошел и командир эскадры, подполковник Панкратьев. Это был подтянутый мужчина лет тридцати-сорока с лихо закрученными усами и бородой а-ля Николай II.

— Добрый день, господа, — поприветствовал он нас, — с кем имею честь разговаривать?

— Полковник Бережной, — ответил я, козырнув, — командир бригады особого назначения. А вы, как я понимаю, командующий эскадрой воздушных кораблей подполковник Панкратьев?

— Так точно, господин полковник, — ответил тот, пожимая мне руку, — мне доложили, что у вас есть какое-то предписание, непосредственно касаемое вверенной мне части?

В ответ я молча протянул ему свой мандат, а немного погодя и письменный приказ на перебазирование эскадры, подписанный наркомвоенмором Фрунзе.

Подполковник Панкратьев прочитал бумаги и некоторое время задумчиво смотрел куда-то сквозь меня.

— Господин полковник, извините, но я не знаю никакого господина Фрунзе, — наконец произнес он. — Впрочем, мы тут почти совершенно отрезаны от мира, и я даже не догадываюсь, что сейчас вообще происходит в нашей бедной России. Такое впечатление, что в стране теперь вообще нет никакой власти. В последнее время, знаете ли, до нас долетали самые противоречивые новости… Ходили слухи, что Керенского больше нет, у власти какой-то Сталин, и что он не только навел в столице и на фронте порядок, но и каким-то образом, можно сказать чудом, сумел изрядно намять бока германцам и заключить с ними относительно почетный мир.

— Ну, — пожал я плечами, — если быть кратким, Алексей Васильевич, то все примерно так и было на самом деле. Германский десантный корпус и крупная флотская группировка были уничтожены при попытке захвата Моонзундского архипелага, «главноуговаривающий» Керенский подал в отставку, передав власть большевикам, потом при попытке прорыва фронта под Ригой фланговым контрударом нашей бригады была окружена и разгромлена 8-я германская армия, что привело к заключению Рижского мира.

Подполковник с уважением посмотрел на меня, пригладил свои лихие усы, посмотрел на «Тигр» и стоявших рядом с ним разведчиков Рокоссовского. Потом он осторожно спросил у меня:

— Вячеслав Николаевич, извините за нескромный вопрос: а вы и в самом деле служите большевикам?

— Я служу России, — ответил я подполковнику.