Весь университет знал, что пожилой декан еще в советские времена работал нелегалом во Франции, в секретной лаборатории, и тибрил для страны секреты. Его не поймали, и, по слухам, за заслуги перед коммунистической партией ЦК присвоил разведчику звание генерала.

— А ты, старый, плохо кончишь! — побагровел капитан. — Таких, как ты, живьем хоронят! Дубинкой хочешь по ребрам?..

Ну здесь и поехало все! Пожилой декан резко, будто щипцами, взял капитана чуть повыше локтя и, казалось, приподнял его, сделав больно.

— Нападение на власть! — вскричал милиционер, извиваясь всем телом.

Декан зашептал ретивому командиру наряда что-то в ухо, отчего тот сначала побагровел, а потом побледнел и сник в мгновение. Декан отпустил его руку и значимо произнес:

— Чтобы я вас больше здесь не видел! Ясно?

— Так точно, — промямлил капитан и поплелся к выходу, уводя за собой ошеломленных подчиненных.

Когда двери за властью закрылись, декану дружно аплодировали всем факультетом.

Ну и самое главное — концов микроскопа так никогда и не нашли! Спасибо милиции и декану из Федеральной службы контрразведки!

Всю неделю Анцифер наслаждался картинками Вселенной… А потом ему надоело… Он ВСПОМНИЛ о ней и, засунув микроскоп в сумку, отправился в поход.

Дверь открылась, и он ощутил теплую волну ее запаха. Она стояла в проходе в маечке — худенькая и ночная, и он некоторое время дышал ею, а приблизившись, ткнулся носом в ее волосы и простоял бы так вечность. Он чувствовал, как стучит ее сердце, — как голубиное, как тело, теплое, нагретое одеялами, жмется к его телу и она шепчет ему:

— Где ты был?.. Я ведь могла умереть!..

А он шепчет ей в ответ:

— Прости… — и, чуть приподняв ее за талию, несет в комнату.

— Как же ты! — Она целует его в лицо. — Ты жестокий мальчик!

— Нет, — отвечает он, принюхивается и чует только ее запах и запах нового постельного белья. Опускает ее на кровать…

— Что ты делаешь? — шепчет она.

Он думает о странном женском устройстве. Она спрашивает у него, точно зная о его намерениях. Голая и готовая его принять… Даже сестры Жоровы, которых он по третьему разу за ночь радовал, так же перед слиянием тел, вытаращив глаза, томно вопрошали: «Что ты делаешь?» Ну что здесь ответишь?..

Хотя ей он знал что ответить.

— Я люблю тебя, — прошептал. — У меня столько нежности к тебе!.. Ты похожа на ребенка нерпы, белька. Ты вся белая!..

Этой ночью у них все было гораздо слаженней. Они не теряли сознания, удерживаясь на острие осознанных ощущений. Оба рассматривали друг друга и не стеснялись даже крайностей, которые напугали бы ханжей и лицемеров, любящих смотреть фильмы категории восемнадцать плюс и комментировать их: «Да как же он ей туда-то! А она как это терпит?.. Вот ведь какая эластичная профессионалка!.. И как такие фильмы разрешают! Фу, гадость!.. А это… Она же захлебнется! Вот ведь конь, бычара семенной!»

Он целовал ее.

Она целовала его.

В квартире, подаренной ей Нестором, было густо от любви.

Теперь он пах ею, а она — им.

У нее были маленькие розовые пятки, и он об этом ей сказал:

— У тебя маленькие розовые пятки.

— А у тебя, — ответила она, — у тебя ножищи, как у бегемота!

— У тебя маленькая вкусная попка!

— А ты непристойный хулиган! И у тебя… у тебя маленькая штука!

— Какая штука? — не понял он.

— Которая похожа на пистолетик!

Она улыбалась, глядя, как он постепенно понимает, что имеется в виду!

— Ах ты безобразница! — Он глядит на низ своего живота и улыбается ей в ответ.