Реалистичный подход в квантовой механике столкнулся с проблемой другого рода еще задолго до появления работы Эверетта о множественности миров. Этот парадокс был описан в статье, опубликованной Эйнштейном в соавторстве с его коллегами Борисом Подольским и Натаном Розеном в 1935 г., и связан он с явлением «запутанности».

Мы интуитивно склонны считать, что реальность может быть описана локально. Я могу сказать, что конкретно происходит в моей лаборатории, а вы можете сказать, что происходит в вашей, но нам нет нужды говорить о том, что происходит в обеих лабораториях одновременно. Однако в квантовой механике система может находиться в состоянии квантовой запутанности, состояние устанавливает взаимосвязь между частями системы, расположенными на сколь угодно большом удалении друг от друга, как между двумя концами очень длинной твердой палки.

Например, предположим, что у нас есть пара электронов, суммарный спин которых в некотором направлении равен нулю. В таком состоянии волновая функция (учитывающая только спин) представляет собой сумму двух слагаемых: первое слагаемое задает положительный спин электрона А и отрицательный спин электрона В, скажем, в северном направлении, тогда как во втором слагаемом волновой функции положительный и отрицательный знаки меняются местами. Спины электронов находятся в запутанном состоянии. Если не происходит ничего, что могло бы повлиять на эти спины, запутанность будет сохраняться, даже если электроны разлетятся на огромное расстояние. Как бы далеко друг от друга они ни находились, мы можем говорить только о волновой функции двух электронов, но не каждого по отдельности. Квантовая запутанность внесла не меньший, а может и больший вклад в недоверие Эйнштейна к квантовой механике, чем вероятностная модель.

Как ни странно, запутанность, следующая из законов квантовой механики, действительно наблюдается в экспериментах. Но как нечто столь нелокальное может олицетворять реальность?

Так что же нам делать с проблемами квантовой механики? Один из разумных ответов содержится в легендарном совете для любознательных студентов: «Замолчи и считай!» Спор ведь не о том, как использовать квантовую механику, а только о том, как понимать ее смысл, так что, возможно, это всего лишь проблема терминологии.

С другой стороны, проблемы, связанные с пониманием измерений в современной квантовой механике, могут сигнализировать о том, что теорию нужно менять. Квантовая механика настолько хорошо работает на уровне атомов, что любая новая теория должна быть практически неотличима от квантовой механики при рассмотрении столь мелких объектов. Однако новая теория может быть сконструирована таким образом, что суперпозиция состояний крупных объектов, таких как ученые-физики и их измерительные приборы, даже в условиях изоляции подвергается быстрому спонтанному коллапсу, при котором вероятности изменяются так, чтобы соответствовать результатам, получаемым в квантовой механике. Множественные миры Эверетта должны естественным образом свернуться к единому миру. Цель создания новой теории состоит в том, чтобы описать этот процесс как часть обычного физического процесса в рамках постквантовой теории, не придавая измерениям особый статус в физических законах.

Сложность создания такой новой теории связана с тем, что эксперимент не дает нам подсказок, в каком направлении двигаться, пока все данные согласуются с обычной квантовой механикой. Некоторые подсказки, однако, мы получаем из общих принципов, которые, как оказалось, задают удивительно строгие ограничения для любой новой теории.

Очевидно, вероятности должны быть заданы положительными числами, сумма которых равна 100 %. Еще одно требование, которое выполняется в обычной квантовой механике, состоит в том, чтобы в запутанных состояниях изменение вероятностей в процессе измерений не могло быть использовано для мгновенной передачи сигналов, поскольку иначе это будет нарушением теории относительности.