— Почему?! — воскликнул Мартин, не желая терять его.

— Ты знаешь, сынок, почему.

— Я хочу лучше узнать тебя…

— Узнаешь. Всему свое время. Как думаешь, она примет меня?

Мартин улыбнулся.

— С распростертыми объятиями. Она все еще любит тебя, — мягко сказал он.

Том печально улыбнулся.

— Я думал об этом. Она говорила, что я дикий бродяга, но я-то знал… Любовь ни с чем не спутаешь. Все остальное перестает существовать.

— Но… если ты знал, почему ушел от нее?

— Потому что она так хотела, — тихо ответил Том. — А я был готов выполнить любое ее желание. Это была самая тяжелая минута в моей жизни, — добавил он, — когда я вынужден был бросить женщину, которую любил больше жизни, и ребенка, еще не родившегося.

Том осторожно провел рукой по лицу и груди Мартина, словно пытаясь убедить себя, что это его сын и они, наконец, нашли друг друга. Мартин схватил его руку и сжал ее. Отец и сын улыбнулись, немного смутившись своих сильных эмоций.

— Ты индеец, — сказал Мартин.

— Ты не стесняешься этого?

— Меня интересуешь ты, а не твоя кровь. Том улыбнулся.

— Ты похож на меня. В тебе тоже есть страсть и необузданность. Я вижу огонь в глубине твоих глаз.

— Я уже лучше понимаю себя, — медленно произнес Мартин. — Теперь я знаю, почему мне необходимо ощущение свободы. Почему я ненавижу рутину.

— А, все мы имели крылья! Только индейцы помнят, что это такое — летать, — с улыбкой сказал Том.

Мартин подумал, что ему известен кое-кто, кто и сейчас умеет летать, умеет удивляться окружающему миру и наслаждаться каждым мгновением жизни. Это был маленький Томми.

— У меня есть сын, твой внук, его назвали в честь тебя. Очень свободолюбивый ребенок, — радостно сказал Мартин. — Я хочу, чтобы вы обязательно познакомились.

— Я видел его. Отличный парень. И о тебе, Мартин, я слышал только хорошее. — Том ухмыльнулся, увидев вопросительный взгляд сына. — Я умею быть незаметным. Сидел в салуне, нахлобучив на глаза шляпу и подняв воротник, и слушал разговоры. Ты сделал здесь много полезного, и я горжусь тобой. Живи и будь счастлив. Жизнь у нас всего одна.

— Я знаю! — горячо воскликнул Мартин. — Мама говорит то же самое. Я хочу быть самим собой и добиваться того, чего хочу.

Рената смотрела, как Мартин и его родной отец снова обнялись. В ее лице не было ни кровинки.

Что он имел в виду, сказав, что будет добиваться, чего он хочет? — подумала она, ощутив болезненные удары сердца.

— О моем существовании нельзя даже говорить, — с легким осуждением сказал Том.

— Так было до недавнего времени. Но теперь, умирая, она хочет снять этот грех со своей души, — сказал Мартин. — Сначала я не поверил, что Эдвард мой неродной отец. Она показала мне твою фотографию, которую носит в медальоне, и я понял, что она сказала правду. Мне кажется, чтобы я ощущал это всю мою жизнь.

Том выглядел довольным.

— Моя карточка, — с нежностью сказал он. — Отведи меня к ней и не бойся, никто меня не увидит. Мы слишком похожи с тобой, поэтому все сразу поймут, что ты не сын Эдварда. Ты ведь не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал, что ты незаконный наследник?

Рената не слышала, что ответил Мартин. В ее ушах громко стучало: он не наследник! не наследник! У нее закружилась голова, и она чуть не упала, на ногах ее удержал страх быть обнаруженной.