– Ты слепой? – спросил Хендрикс.

– Нет. Кое-что вижу.

– Но как же тебе удается избегать «когтей»?

– «Когтей»?

– Ну, этих круглых металлических штуковин, которые бегают и зарываются в землю?

– Не понимаю.

Возможно, поблизости «когтей» не было. Значительные пространства были еще свободны от них. Механизмы собирались большей степенью в местах скопления людей. Эти роботы были спроектированы так, чтобы чувствовать тепло – тепло живых существ.

– Тебе повезло, приятель, – выпрямившись, сказал Хендрикс.

– Можно мне пойти с вами, сэр?

– Со мной? – Хендрикс сложил на груди руки. – Но мне предстоит очень долгий путь. Много миль. И я спешу, – он взглянул на часы, – я должен добраться до цели засветло.

– Мне бы очень хотелось пойти с вами, сэр.

Хендрикс порылся в своем ранце.

– Не нужно тебе идти со мной, малыш. Вот, возьми. – Он протянул ребенку пару консервных банок. – Бери их и возвращайся к себе, хорошо?

Мальчик ничего не ответил.

– Я буду возвращаться по этой же дороге через день, а может, через два. Тогда, если ты снова будешь где-то рядом, я возьму тебя с собой. Договорились?

– Мне хотелось бы пойти с вами теперь.

– Путь у меня очень трудный.

– Но я не боюсь ходить пешком.

Хендрикс неловко переминался с ноги на ногу. Двое бредущих людей – это очень хорошая мишень. И к тому же, с мальчиком придется идти гораздо медленнее. Но если он будет возвращаться другим путем? Что тогда? И если на самом деле этот мальчик совершенно одинок?

– Ну ладно, пойдем вместе, малыш.

5

Хендрикс шел широким шагом, но мальчишка не отставал от него, прижимая к груди медвежонка.

– Как тебя зовут? – спросил майор.

– Дэвид. Дэвид Эрвард Дерринг.

– Дэвид? Что… что же случилось с твоими родителями?

– Они умерли.

– Как?

– Во время взрыва.

– Когда это случилось?

– Шесть лет назад.

– И ты все эти шесть лет был один?

– Нет. Я некоторое время был с другими людьми, но они потом ушли.

– И с тех пор ты один?

– Да.

Хендрикс посмотрел на мальчика. Он производил странное впечатление. Говорил очень мало и как-то отрешенно. Впрочем, возможно, такими и должны быть дети, выжившие среди этого ужаса. Тихими, ничему не удивляющимися. Для них не существовало ничего неожиданного. Они могли перенести что угодно. Они не знали ограничений в форме традиций, обычаев, правил человеческого общения. Единственным их достоянием был грубый и жестокий опыт тяжелой жизни.

– Я не слишком быстро иду, малыш? – участливо спросил Хендрикс.

– Нет.

– Как это тебе удалось увидеть меня?

– Я ждал.

– Ждал? – Хендрикс был озадачен. – Чего же ты ждал?

– Того, что можно поймать.

– Извини, я не понял.

– Что-нибудь, что можно съесть.

– О! – Хендрикс печально поджал губы.

Тринадцатилетний мальчик, живущий на крысах, сусликах и наполовину сгнивших консервах в какой-нибудь дыре под развалинами города, полного очагов радиации и «когтей», с азиатскими пикирующими минами над головой.