На пиру-то все порасхвастались:

         Один хвастает золотой казной,

         Другой хвастает что добрым конем,

         Сильный хвастает своей силою,

         Глупый хвастает молодой женой,

         Умный хвастает старой матерью.

         За столом сидит, призадумавшись,

         Богатырь Сухман Одихмантьевич,

         И ничем Сухман он не хвастает.

         Тут Владимир-князь, красно солнышко,

         Сам по горенке он похажива(е)т,

         Желтыми кудрями он потряхива(е)т,

         Одихмантьичу выговарива(е)т:

         «Что, Сухмантьюшка, ты задумался?

         Что не ешь, не пьешь и не кушаешь,

         Белой лебеди ты не рушаешь,

         И ничем в пиру ты не хвастаешь?»

         Взговорил Сухман таковы слова:

         «Если хвастать мне ты приказываешь,

         Привезу ж тебе я, похвастаю,

         Лебедь белую не кровавлену

         И не ранену, а живьем в руках».

         И вставал Сухман на резвы ноги,

         Он седлал коня свого доброго,

         Выезжал Сухман ко синю морю,

         Ко синю морю, к тихим заводям.

         Подъезжал Сухман к первой заводи,

         Не наезживал белых лебедей.

         Подъезжал Сухман к другой заводи,

         Не нахаживал гусей-лебедей,

         И у третией тихой заводи —

         Нет серых гусей, белых лебедей.

         Тут Сухмантьюшка призадумался:

         «Как поеду я в славный Киев-град?

         Что сказать будет князь Владимиру?»

         И поехал он к мать Непре-реке:

         Глядь, течет Непра не по-старому,

         Не по-старому, не по-прежнему,

         А вода с песком в ней смутилася.

         Тут Непру-реку Сухман спрашивал:

         «Что течешь ты так, мать Непра-река,

         Не по-старому, не по-прежнему,

         А вода с песком помутилася?»

         Испровещится мать Непра-река:

         «Я затем теку не по-старому,

         Не по-прежнему, по-старинному,

         Что стоят за мной, за Непрой-рекой,

         Сорок тысячей злых татаровей.