– Маша, этого хватит? – спросила она у Марии Васильевны, будто остальных в квартире и не было вовсе.

Вадим с Полиной опять забегали – разбирали документы, звонили. Евгений Геннадьевич был доктором наук, автором и соавтором множества научных работ. Но ни званий, ни наград не обнаружилось.

– Должны быть, – неуверенно сказала Ольга Борисовна.

Про семейное захоронение тоже пришлось забыть. Ольга Борисовна помнила, что прабабка вроде бы похоронена на Донском, но документы давно утеряны. Фамилия Евгения Геннадьевича была на слуху, он был известен в научных кругах, но для места на хорошем кладбище этого оказалось недостаточно. Требовались справки, свидетельства, почетные знаки, ордена.

– Как же так получилось? – ахнула Полина.

– Родители Жени были откуда-то из Казахстана. Мои – репрессированы, – спокойно ответила Ольга Борисовна. – А что, сейчас с кладбищами дефицит? Я слышала, в детские сады надо записываться чуть ли не с рождения, в очереди стоять, но неужели такая же ситуация с кладбищами?

– Надо позвонить в институт, – подсказал Вадим и сам же стал набирать номер. Потом подключилась Полина – звонила ближайшему другу и коллеге, соавтору работ покойного, который занимал не последнее место в научной иерархии и был членом-корреспондентом, доктором, заслуженным и уважаемым.

Ольгу Борисовну Мария Васильевна напоила каплями и уложила. Полина с матерью и мужем опять сидели за круглым столом.

– Невообразимо, – вздохнул Вадим, протирая очки, – я поговорил с тремя секретаршами. Они обещали передать сообщение.

Полина кивнула. Она тоже не продвинулась дальше секретарши.

– Им достаточно только поднять трубку. Неужели это так сложно? – Вадим усердно тер стекла очков.

Мария Васильевна расправляла салфетку на столе. Она не хотела рассказывать «молодым», как бывает, когда умирает человек, и кто его провожает в последний путь. Уж она навидалась такого предостаточно. По пальцам одной руки можно было пересчитать случаи, когда в последний путь родителей провожали родные дети, внуки, сестры, братья и другие родственники, считающиеся близкими. И хорошо, если находится жена троюродного брата или сын ближайшей подруги, которые берут на себя все обязательства. Хорошо, если бывшая невестка окажется сердобольной и кинется на помощь. И не за что-то – квартиру, дачу, мифические сбережения – а просто так. Мария Васильевна давно заметила – ее, как правило, нанимали дальние родственники, седьмая вода на киселе, а жены, мужья, дети – почти никогда. Она поначалу удивлялась, а потом перестала. Близким было вроде как стыдно нанимать специального человека для ухода. Не по совести. И они собирались справляться своими силами. Пока собирались да рядили и делили обязанности – кто будет привозить продукты, а кто памперсы, – успевали переругаться, посчитать деньги в чужом кармане, обвинить друг друга в том, что было и чего не было, вспоминали такое, что и вспоминать бы не следовало. И такие старики умирали быстрее. А у дальних родственников моральной проблемы не стояло – они платили за уход, достоинство и были рады и спокойны, что в доме чисто, Мария Васильевна сидит рядом и читает книжку или вяжет. Что тетя Катя или дядя Валера, которых и видели-то пару раз в жизни, под присмотром.