Вив поворачивается и идет к окну.

Наши взгляды встречаются.

Ее тело сжимается, как пружина, но на этот раз Вив не кричит. Понимаю, что нужно подать знак, чтобы она поняла, что это я. И вдруг на меня снисходит озарение. Подняв руку, я легонько стучу по стеклу: 4-2-3. Ее напряженные плечи слегка расслабляются. Нажимаю на раму, и на этот раз она поднимается. Ее огромные, прекрасные темные глаза становятся еще больше, но Вив не кричит и стоит не шелохнувшись. В фундаменте здания есть выбоина, в которую, мне это известно, как раз помещается носок ботинка. Прежде чем вставить туда ногу, я еще раз внимательно смотрю на Вив, прижавшись грудью к карнизу. Прямо под окном в Спальне стоит кушетка, но я, забравшись на подоконник, не решаюсь двигаться дальше и замираю на месте, чтобы в случае необходимости соскочить вниз и скрыться в кустах.

Сидя на подоконнике и прислонившись спиной к раме, я, не отрываясь, смотрю на нее. Хотя я всеми силами старался сохранить в памяти ее образ, за два месяца все равно успел забыть, как она прекрасна. Даже в старой спортивной толстовке, с красными глазами и растрепанными волосами. С огромным трудом сдерживаю желание немедленно спрыгнуть с окна, преодолеть разделяющее нас пространство и заключить ее в объятия.

У Вив дрожат губы. Она продолжает стоять как вкопанная, но глаза ее сияют. Одной рукой она обхватывает себя за талию, а вторую подносит к губам, с трудом справляясь с дрожью. Понимаю, насколько разными глазами мы смотрим друг на друга. Мне известно, что ни я, ни она не привидения, не зомби и не еще какая-нибудь нечисть — но она-то этого не знает.

— Иди сюда, — шепчу я, протягивая руки. — Все нормально. Это я.

Вив судорожно хватает ртом воздух, но, похоже, основной барьер преодолен. Вытянув руки, она идет к окну, повинуясь зову тела, а не разума, влекущему ко мне. Оказавшись прямо передо мной, Вив замирает на месте, а я стараюсь сидеть тихо и не дышать. Страх на ее лице смешивается с недоверием. Она медленно, боязливо поднимает руку, чтобы дотронуться до моей щеки, и пальцы, коснувшись кожи, вздрагивают. Я, не отрываясь, смотрю ей в глаза, растерянные и полные недоверия. Вив гладит меня по щеке и проводит рукой по волосам, словно в поисках признаков подделки. Я стараюсь не рассмеяться — или не заплакать. Неожиданно силы ее покидают, и она садится на кушетку, не сводя с меня удивленных глаз. Ее рука, обвивавшая шею, сползает к подбородку; пальцы касаются губ.

— Это ты, — выдыхает Вив.

Я обнимаю ее и притягиваю к себе, а она судорожно хватает меня за плечи, за руки, словно стараясь удержать. Мы сливаемся в поцелуе, полном страсти и недоверия. Я наслаждаюсь прикосновением ее горячих сухих губ и жадно ловлю аромат ее кожи, дурманящий, как первый запах весны. Пальцы Вив гладят меня по подбородку; от этого у меня всегда по спине бежали мурашки. Проведя рукой по ее кудрям, я убеждаюсь, что даже став короткими, они не утратили своей былой привлекательности. Опустив руку на талию, я нахожу место, где тело не прикрыто пижамой, и начинаю гладить, чувствуя исходящий от гладкой, как шелк, кожи жар, в волнах которого мне хочется утонуть. Мы целуемся так, словно хотим поглотить друг друга без остатка, и я понимаю, что более возбуждающего ощущения я не испытывал за всю жизнь.

Начав задыхаться, мы нехотя размыкаем губы, но продолжаем сжимать друг друга в объятиях так крепко, словно наши тела слились воедино. Я покрываю поцелуями лоб над бровью Вив, и она не может сдержать вздох наслаждения, как это случалось всегда. Вив кладет голову мне на плечо, а я закрываю глаза, чтобы не дать улетучиться прекрасному моменту. Она крепко прижимается ко мне, обхватив руками, и вдруг замирает, превратившись в маленький неподвижный комок в моих руках.