Однако в углу стояла полутораметровая пластмассовая фигура северного оленя, от которой тянулся электрический шнур. Олень слегка светился, особенно горевший красным светом нос. Такие игрушки выставляют обычно на лужайках в парке.

– Это олененок Рудольф? – спросил Римо.

– Разве вы его не узнаете? – обиженно отозвался Генри.

– Нет, просто хотел удостовериться, – сказал Римо. – Ну что ж, перейдем к делу. Мне сообщили, что кто то в этом доме плохо себя ведет.

– Это не я, – пронзительно вскрикнул Генри.

В ту же секунду из соседней комнаты раздался ворчливый голос:

– Генри, ложись спать!

– Хорошо, мама. Вот только договорю с Фрости.

– Немедленно в кровать! – проревел другой, мужской голос.

– Да, сэр... Уже нужно укладываться, раз Винсент так сказал.

– Это займет всего одну минуту, – сказал Римо. Он заметил, что снег у него на руках уже начал подтаивать. По спине под майкой уже побежали струйки талой воды. Римо прикинул, что у него еще есть минут пять, чтобы получить ответы на все вопросы. Остальное будет несложно.

– Хорошо, – согласился Генри, осторожно прикрывая дверь.

Положив пуку на дрожащее плечо парня, Римо спросил:

– Это действительно правда?

Отвернувшись, Генри пытался найти взглядом пластмассового оленя.

– Что правда? – уклончиво переспросил он.

– Не увиливай! – прорычал Римо, вглядываясь в исказившиеся черты его лица.

Рот, несомненно, был тот же, что и у Санта Клауса. Да, и запах точно такой же – от Генри пахло хвойным мылом и дезодорантом. И, хотя хныканье Генри никак не вязалось со зловещим «Хо хо хо» Санта Клауса, ошибки быть не могло.

– Мы знаем, что это ты, – решительно проговорил Римо. – Ты убивал детишек.

– Мне... мне пришлось... – несчастно выдавил из себя Генри.

Схватив его обеими руками, Римо, яростно крикнул:

– Но почему, ряди всего святого? Они же были совсем еще детьми!

– Это он мне приказал, – всхлипывая, пробормотал Генри.

Подняв глаза, Римо увидел, что он показывает на пластмассового Рудольфа. Стоящий в углу олень невинно смотрел на них тусклым игрушечным взглядом, лампочка у него в носу время от времени подмигивала.

– Рудольф? – переспросил Римо.

– Он меня заставил.

– Значит, отрубить семерым ребятишкам головы тебя заставил Рудольф олень. Но зачем?

– Чтобы эти дети не грустили, как я.

– Грустили?

– Винсент сказал, что Санта Клауса нет. Сначала я ему не верил, но мама тоже так говорит.

– Кто такой Винсент?

– Это мой отчим. Мой настоящий отец убежал. Винсент сказал, что все из за того, что я слабоумный, но мама его ударила, так что, наверное, он сказал неправду.

– Так как же все это произошло? – спросил Римо, чувствуя, как вся его ярость улетучивается. Этот увалень оказался умственно отсталым.

– После Дня Благодарения я спросил у Винсента, почему у нас нет елки, а он сказал, что она нам не нужна.

– Продолжай, ты все еще не ответил на мой вопрос.

– Ну, я совсем не хотел причинять детям вреда, – пробормотал Генри, теребя свои пухлые руки, – а Рудольф сказал, что если ребенок умирает, еще не зная, что Санта0 Клауса на самом деле нет, то он попадет в рай и будет всегда смеяться. Но если он успеет вырасти, то прямиком отправится в ад, и будет поджариваться на вечном пламени, как бекон.

– Так ты убил их, чтобы они не узнали, что Санта Клауса не существует?

– недоверчиво переспросил Римо.

– Да, мистер Фрости, сэр. А что, Винсент сказал неправду?

Римо тяжело вздохнул.