– Ну и договаривайтесь с этим олухом из Шварцвальда, – огрызнулся Бронзини.

– Так мы и сделаем. А гонорар заплатим ему из денег, которые вы выплатите нам по судебному иску.

Уже закинув одну ногу, чтобы влезть в седло, Бронзини так и застыл на месте. Казалось, что он вдруг решил изобразить собаку, которая после долгого воздержания решила облегчиться у ближайшего столба.

От одной только мысли, что Шварценеггеру заплатят из его собственного кармана, Бронзини так и передернуло. С явной неохотой он опустил ногу и вернулся к невозмутимо поджидавшему его японцу. На обычно непроницаемом лице Джиро Исудзу промелькнуло что то, весьма похожее на удовлетворение.

– Теперь вы понимать?

– Похоже, мы с вами не сработаемся, Джиро.

– Наш офис в этом отеле. Нужно идти туда – много телефонных звонков, много работы, если мы хотим, чтобы съемки начались по графику. – У Джиро это слово выходило как «си омки».

Бронзини посмотрел в сторону демонстрантов, окруживших вход.

– Мне никогда еще не приходилось прорываться через пикеты.

– Тогда мы использовать задний ход. Пойдемте.

Джиро Исудзу двинулся к гостинице, вслед за ним потянулась остальные японцы. Бронзини еще раз поглядел на пикетчиков, настолько увлеченных выкрикиванием лозунгов, что от их внимания ускользнуло столь близкое соседство с объектом их претензий.

Не привыкший отступать, когда ему брошен вызов, Бронзини решил, что попытается их урезонить. Он уже направился к пикетчикам, как вдруг один из них, здоровенный детина, заметил его.

– Эй, а вот и он! – закричал этот человек. – Стероидный Жеребец собственной персоной. Бронзини!

Со стороны толпы послышались свист и улюлюканье.

– Уууу! – кричали оттуда. – Бронзини, убирайся обратно в Японию!

– Выслушайте же меня! – попытался перекричать их Бронзини, но его голос потонул во всеобщем шуме. Пикетчики – члены Международного Союза Кинематографических Работников – истолковали гневное выражение лица Бронзини по своему.

– Слышали, как он нас назвал? – с негодованием прокричал кто то.

Это выкрик оказался последней каплей. Толпа двинулась на вперед.

Бронзини остановился и сложил руки на груди. Он не двинется с места. В конце концов, на что они способны?

Как выяснилось секундой позже, самое большее, на что хватило пикетчиков, это окружить его плотной кричащей толпой.

– Долой Бронзини! У бамбино колосса оказались глиняные ноги!

– Послушайте же! – кричал Бронзини. – Я просто хочу обсудить с вами все это. Думаю, мы могли бы прийти к компромиссу.

Он ошибался. Никто его и не слушал. К гостинице уже подъезжали телеоператоры, чтобы запечатлеть, как знаменитого Бронзини взяли в заложники три десятка демонстрантов, вооруженных одними плакатами.

Увидев, что их снимают, один из пикетчиков крикнул: «Вот, глядите!», и с силой хлопнул Бронзини своим транспарантом. Деревянная ручка, ударившись о плечо актера, переломилась пополам. Он почти не почувствовал удара, но дело было не в этом. Суровое детство Бартоломью Бронзини прошло в итальянском квартале, где подставивший другую щеку мог легко поплатиться жизнью.

Поэтому Бронзини уложил обидчика мощным ударом справа.

Демонстранты, ошалев, яростно бросились вперед, и Бронзини не замедлил ответить ударом на удар. Один за другим он укладывал своих противников на асфальт перед гостиницей. Его типично итальянское лицо исказила ухмылка вот это то, что надо. В драке Бронзини чувствовал себя, как рыба в воде.

Тем не менее, расквасив очередной нос, он засомневался, на чьей стороне будет, в конечном итоге, перевес.

Все его сомнения разрешились, когда из фойе на улицу высыпала толпа японцев.