— И Россия! — сказал полковник, грозно нахмурив брови.

— И Голландия! — проговорил советник.

— Раз бог даровал Данию датчанам… — заметил Эрик Бальденак.

— Простите, — вскричал Дин Тудринк, — есть только одна страна, которую ее обитателям даровал бог! Это Шотландия.

— А почему? — спросил шведский делегат.

— Но разве не сказал поэт: «Deus nobis Ecotia fecit», — возразил шутник, переделывая на свой лад слова «haec otia» в шестом стихе первой эклоги Вергилия.

Все, кроме майора Донеллана, расхохотались, и спор, который грозил окончиться довольно плохо, был прекращен во второй раз. Тут Дин Тудринк сказал:

— Не будем ссориться. К чему? Лучше сразу образуем наш синдикат!

— А дальше? — спросил Ян Харальд.

— А дальше, — сказал Дин Тудринк, — все пойдет проще простого. Купив полярные области, вы или оставляете их в нераздельном владении, или, возместив остальным справедливые убытки, передаете их одному из государств соприобретателей. Ведь основная цель — окончательно устранить представителей Америки — будет уже достигнута.

Это было разумное предложение — на ближайшее время по крайней мере, потому что, едва придет пора выбирать владельца для этой спорной и бесполезной недвижимости, делегаты не замедлят вцепиться друг другу в волосы, — а известно, что они отнюдь не были лысы!

Но все же, — как проницательно заметил Дин Тудринк, — Соединенные Штаты будут решительно отстранены.

— Вот это, по-моему, благоразумно, — сказал Эрик Бальденак.

— Ловко, — сказал полковник Карков.

— Искусно, — сказал Ян Харальд.

— Хитро, — сказал Якоб Янсен.

— Совсем по-английски, — сказал майор Донеллан.

Каждый вставил свое слово, тая в сердце надежду впоследствии надуть почтенных коллег.

— Следовательно, — заговорил Борис Карков, — предполагается, что, входя в синдикат, каждое государство полностью сохраняет за собой право поступать в дальнейшем по своему усмотрению?…

С этим все согласились.

Оставалось только выяснить, какой кредит каждое государство отпустило своему делегату. Эти кредиты они сложат вместе, и несомненно общая сумма будет так значительна, что денежные возможности Арктической промышленной компании не превысят ее.

И Дин Тудринк задал вопрос о кредитах.

Но тут случилось нечто неожиданное. Воцарилось мертвое молчание. Никто не хотел отвечать. Показать, что у тебя в кошельке? Вывернуть карманы в кассу синдиката? Признаться, до какой цифры ты можешь идти? К чему так спешить? А если в дальнейшем между членами нового синдиката возникнут раздоры? А если дело пойдет так, что придется бороться только за самого себя? А если дипломата Каркова оскорбят ухищрения Якоба Янсена, а того обидят происки Эрика Бальденака, которого приведут в раздражение хитрости Яна Харальда, а тот откажется мириться с высокомерными замашками майора Донеллана, а последний нисколько не постесняется интриговать против каждого из коллег? Наконец объявить свои кредиты — значит раскрыть карты, а их, наоборот, нужно получше скрывать.

В самом деле, ответить Дину Тудринку на его законный, но нескромный вопрос можно по-разному. Надо либо преувеличить свои кредиты, от чего может произойти великая неловкость, когда придется расплачиваться, либо преуменьшить свои средства курам на смех, чтобы просто ничего не вышло из этого предложения.

Такая мысль возникла сначала у бывшего советника по делам Голландской Индии, который, следует напомнить, не принимал дела всерьез; и его коллеги сразу сообразили, что им лучше присоединиться к нему.