|
Сначала мы строим планы на будущее в строгом соответствии со всеми законами и табу того круга, которому принадлежим по рождению или волей случая. И только потом – запомните, потом! – принимаемся решать вопрос о счастье, то есть подыскиваем мужчину или женщину, которые бы лучше всего вписывались в уже подготовленное нами убранство. Да вот беда, Одри, счастье, оказывается, совсем не так просто… Почти всегда оно связано с мучительным, а порой и опасным выбором, и именно поэтому тут никто никому не в состоянии помочь. Чаще всего ради счастья приходится отказаться от всех заранее возведенных конструкций, но даже если у нас хватает на это мужества, мы не обретаем взамен никакой уверенности, что не ошиблись. Оттого-то счастье встречается так редко, Одри! Вы обручены с человеком, которого не любите и не полюбите никогда. Вы любите другого, но эта любовь грозит4 вам потерей семьи, положения и всего, что до сих пор составляло смысл вашей жизни. И вы просите совета? Подумайте, могу ли я дать совет, не обрекая себя в любом случае на жесточайшие угрызения совести? Единственное, что я вам скажу твердо – не выходите замуж за мистера Рестона. Нужно очень любить друг друга, чтобы выносить тяготы совместной жизни. А что касается неаполитанца – тут судить вам самой, вы одна можете достигнуть счастья или обречь себя на муки. Добавлю лишь, что когда-то мне самому пришлось сделать подобный выбор, у меня не хватило мужества, и в наказание я закончу свои дни в полном одиночестве, небогатым отставным учителем. Судьба безжалостна, Одри, она никогда не прощает ошибок и не дает шанс дважды.
IX
Утро после праздника всегда бывает печально, особенно если предстоит разлука. Джованни, как и многие итальянцы до него, уезжал в Америку, надеясь разбогатеть. В квартире на виколо Сан-Маттео все разговаривали шепотом, словно в доме был покойник. Лауретта бродила из комнаты в комнату как призрак, и если она появлялась на кухне, то при виде ее скорбно осунувшегося личика Серафина и ее сестра, готовившие, по обыкновению, пиццу, тут же умолкали. Марио грустно поник, и даже Дино не пошел на рыбалку. Альдо вообще ни на кого не обращал внимания. Казалось, отъезд Одри отнял у него всякий смысл существования. Узнав подробности беседы между матерью и молодой англичанкой, он лишь тихо заметил: – По-моему, ты, сама того не желая, убила меня, мама… И выскочил как безумный из дому, оставив Серафину в убеждении, что ее мальчик собрался наложить на себя руки. Несчастная принялась рвать на себе волосы, взывая к небу о помощи. Однако вместо небесного утешителя на кухне появился Марио. – Ну, Серафина, теперь ты довольна? Вот он, твой проклятый язык! Жена окинула его скорбным взглядом и каким-то незнакомым, чужим голосом проговорила: – Если мой мальчик умрет, я покончу с собой сегодня же ночью, когда заснут малыши! Бедняжки так слишком рано узнают, что остались без мамы… В мыслях переживая эту сцену, она видела Бруну, Бенедетто, Альфреда и Тоску, жалобно призывающих мать. Потом дети горестно опустились на колени возле ее безжизненного трупа. Серафина явственно услышала их рыдания. Нет, этого она вынести не в состоянии, и матрона кинулась в объятия мужа. Тот сначала дрогнул под тяжестью супруги, но, увидев ее слезы, и сам заплакал. – О Марио, как ты поступишь с моим телом? Вопрос застал Гарофани врасплох, и он предпочел уклониться от прямого ответа. – Мне не придется об этом думать – все равно я тебя не переживу! Получив такое свидетельство любви, мама сжала супруга в объятиях. – Но тогда, значит, малыши останутся одни? – Ими займется Джельсомина. Но та не пожелала согласиться. – Послушайте, вы оба, если мне захочется воспитывать детей, то уж лучше я нарожаю своих собственных! Не успели Гарофани ответить, как в кухню вошла Лауретта. |
