Наверняка сюда же приплетут и ее связь с суфражистским движением.

Да, план мести был задуман брошенной любовницей мастерски! Леди Давенпорт не откажешь в умении строить козни.

«Вряд ли мне дадут меньше чем два месяца тюрьмы», — в отчаянии подумала Виола. Еще бы — ведь она покусилась на частную собственность, а к поджигателям закон весьма суров.

«Два месяца тюрьмы! Два месяца тюрьмы!» — тяжело билась в голове одна и та же мысль, от которой Виола холодела от страха.

Казалось, грозный голос судьи раздается прямо здесь, в кабинете. Виола заткнула уши и принялась горячо молиться, как молилась весь этот вечер, чтобы Рейберну все же удалось найти какой-то выход.

«Дело не во мне, — торопливо поправилась она. — Главное — это он! Только бы ему не пришлось уйти в отставку из-за этой коварной, подлой женщины и ее чудовищной лжи!..»

Она взглянула на часы. Как медленно тянется время! А может быть, часы вообще остановились?..

В кабинете, где весело потрескивал огонь, пожирая сухие поленья, стало уютно, но Виола, не в силах больше усидеть на месте, вышла в холл.

Через окна, расположенные по обе стороны от входной двери, туда проникал тусклый свет — это горел уличный фонарь. Он создавал причудливую игру теней, а его золотистый лучик вселял надежду и успокаивал…

Тикали старинные дедовские часы, отмеряя ход времени, которое, казалось, совсем остановилось, и сердце Виолы билось им в такт.

И вот, когда она уже отчаялась снова увидеть Рейберна и решила, что, наверное, он передумал и не заедет к ней, как обещал, за дверью послышались шаги. Шороха колес Виола не услышала — очевидно, Рейберн предусмотрительно оставил экипаж подальше от ее дома.

Ему даже не пришлось стучать — Виола распахнула дверь в ту же секунду, когда Рейберн поднялся по ступенькам. Впустив его внутрь, она приложила палец к губам, призывая соблюдать тишину.

Дело в том, что спальня леди Брэндон была расположена неподалеку, и, как уверяла эта достойная леди, спала она очень чутко.

— Шум транспорта меня не беспокоит, — любила повторять она, — а вот голоса! Не могу передать, как я ненавижу всех этих голосистых молочников и мусорщиков, которые ни свет ни заря начинают перекликаться через всю улицу!..

Виола осторожно закрыла дверь за Рейберном. Положив свою шляпу на столик в холле, он последовал за девушкой в кабинет сэра Ричарда. Так как эта комната находилась в задней части дома, не приходилось опасаться, что их разговор кто-нибудь услышит.

Впустив Рейберна, Виола шагнула вслед за ним, но дальше порога продвинуться не смогла — силы ей изменили. Широко раскрыв свои и без того огромные глаза, она молча и с волнением смотрела на Рейберна.

Он тоже не сводил с нее глаз. «Сегодня она похожа на фиалку даже больше, чем обычно!» — подумал молодой человек.

Халатик Виолы, сшитый из легкого белого шелка, был оторочен кружевом и украшен мелкими перламутровыми пуговицами, которые спускались от выреза до самого низа. Распущенные волосы обрамляли ее милое лицо и казались гораздо пушистее и длиннее, чем запомнилось Рейберну.

Она выглядела такой юной, такой хрупкой, такой беззащитной!..

Рейберн улыбнулся, и Виоле показалось, что весь кабинет внезапно озарился светом.

— Ну что?.. — еле слышно выдохнула она. Он даже не услышал ее вопроса, а просто по движению губ догадался, что она что-то сказала.

— Все в порядке, — мягко ответил Рейберн. — Все хорошо!

Виола закрыла лицо дрожащими руками. Внутри у нее как будто что-то надломилось, и слезы хлынули по щекам неудержимым потоком.

Рейберн торопливо подошел к ней, обнял и крепко прижал к себе.