– Как можно делать из смерти балаган?

– Дож жаждет, чтобы все были свидетелями его правосудия.

– Это не правосудие, это зверство! - маг еще не видел ученика в такой ярости. Но за ее вспышкой последовало ледяное спокойствие, и это пугало гораздо больше. - Я не поеду.

– Согласен, зрелище не из приятных, но… Весь цвет Венеции будет присутствовать, а мы…

– Нет, - твердо, практически спокойно, но его магическая сила просто полыхала. Фаррио почти видел, как его ученик запирает всю эту мощь за своими ментальными щитами. Это восхищало и пугало одновременно.

– Андре! - маг схватил ученика за плечи, желая помочь, но тот почти отскочил, уворачиваясь от прикосновения, снова воскликнув:

– Нет! Не трогай меня!

Фаррио удалось заглянуть за щиты, и он едва не отпрянул, ошеломленный. Там бушевала бездна горя и боли, маг едва не задохнулся в ней. Удивительно, как ученик мог с этим справляться! Держать внутри себя, не давая даже тени проникнуть наружу. Но это же может саму душу выжечь!

– Андре, мальчик мой, опусти щиты! Выплесни то, что тебя переполняет!

– Нет! Я не могу потерять контроль.

– Глупости! Ты погубишь себя, если будешь постоянно закрываться! Выплесни свое горе.

– Нет! Тогда я могу стихийно превратиться и, кто знает, что еще натворить!

– Это пустяки. Какие же пустяки. Идем в сад.

Андре не помнил, как они переместились в запущенный и безлюдный уголок сада. Он видел, как Фаррио окружил их "завесой тайны", приговаривая:

– Ну вот, теперь никто ничего не увидит и не услышит.

Парень ничего не сказал. Реальность стала какой-то расплывчатой. Он почувствовал дурноту, но все равно старался держаться. Андре не заметил, как сполз в траву и свернулся калачиком.

Фаррио опустился рядом с ним на колени, приобнял, подтянул ближе к себе и погладил по волосам, от чего парень вздрогнул, но маг лишь крепче обнял, приговаривая:

– Ш-ш, все хорошо. Доверься мне. Я желаю тебе только добра. Расслабься, дай этому выход.

– Я… я не могу.

– Можешь. Тебе это нужно. Ну же, что тебя так выбило из колеи? Упоминание о казни?

– Да.

– Ты уже видел, как кого-то казнили?

Кивок, и едва слышно:

– Почти пять лет назад. Мою мать.

Фаррио на секунду замер. Он и не думал, что все так страшно. Но ученику требовалась помощь, поэтому маг продолжил:

– И ты все время держал это в себе?

– Да.

– Так нельзя. Расскажи. Расскажи мне, как все случилось.

То ли от этих теплых слов, то ли от ласковых поглаживаний по волосам и спине в Андре что-то переломилось. Словно сдерживающий барьер не мог справляться более со своей задачей. Воспоминания хлынули наружу, а вместе с ней и сила. Она билась о стены, воздвигнутые Фаррио, словно морские волны о берег в шторм, глаза Андре замерцали, сметая все человеческое, утопив в сиянии зрачки и белки, а на его лбу проступила серебряная звезда. И вместе с этим Андре начал рассказывать. Он поведал обо всем: о матери, заключении, казни, отправке в монастырь и жизни там. Казалось, слова сами срываются с его губ. Андре сам не заметил, как горло сдавили рыдания. И, не в силах более сдерживаться, он заплакал, пряча лицо на плече учителя. Тот лишь все так же гладил его по спине, приговаривая:

– Ну вот. Вот и хорошо. Давно бы так! Поплачь. Тебе нужно оплакать мать. В этом нет ничего стыдного. Больно, я знаю, но это пройдет. А сейчас поплачь, мальчик мой.

Фаррио не обращал внимания на бушующую силу, хоть ее хлесткие удары порой причиняли боль.