|
«Падай!» – мелькнуло у Кареллы в голове, и он бросился на пол, по-прежнему сжимая в руке револьвер. В этот момент дверь распахнулась, и в проеме возник Чарлз Феттерик – или кто-то другой. Человек ещё раз выстрелил, а Хейз, широко разинув рот, стоял столбом. Увидев Хейза, Феттерик без лишних слов двинул его пистолетом по голове. Из раны хлынула кровь, заливая глаза. Не успел Хейз поднять руку, чтобы вытереть кровь, как Феттерик (или кто-то другой) снова ударил его пистолетом, на сей раз разбив ему нос. От удара Хейз грохнулся на пол и зацепился за распростертого на полу Кареллу, который тщетно пытался поймать на мушку преступника. Куда там! Хейз придавил Карелле правую руку. Не теряя времени даром, Феттерик (или кто-то другой) съездил здоровенным ботинком по лицу Хейза, разбив ему губы, и опрометью ринулся вниз. Когда Карелле удалось наконец выбраться из-под Хейза, встать на ноги и броситься вдогонку, Феттерика и след простыл: он уже успел, наверное, пробежать добрую милю. Преследовать его было бессмысленно, и Карелла вернулся. В стене, у которой он стоял несколько минут назад, как раз на уровне головы, остались четыре пулевых отверстия. Хейз лежал на полу, лицо его было залито кровью.
– Сукин ты сын, – только и сказал ему Карелла. – Ты хоть живой?
Полицейские мало чем отличаются от других людей. Появление Коттона Хейза всколыхнуло жизнь 87-го полицейского участка, и потому вечером этого дня... – Он хорошо воспитан, тут ничего не скажешь, – говорил Мейер Мейер своей жене, разрезая запеченное мясо. – Что есть, то есть. Если ты вежлив, то это надолго. Нельзя отделить человека от его манер. Это уже в крови, верно я говорю? Сара Мейер кивнула и стала накладывать детям на тарелки картофельное пюре. У неё были каштановые волосы и такие же, как у мужа, голубые глаза. Сидевшие за столом Алан, Сузи и Джефф являли собой сильно уменьшенные голубоглазые копии родителей. – Но не будем забывать, что вежливость, – продолжал Мейер, перекладывая первый кусок на тарелку жены, – вещь опасная. После этого Мейер положил второй кусок дочери, затем настала очередь мальчишек, а себе он взял мясо последним. Дети сложили руки и склонили головы. Мейер тоже склонил голову и произнес: – Благодарю тебя, Господи, за хлеб насущный! – и продолжил, держа вилку зубцами вверх: – Может, это и вежливо стучаться в дверь и говорить: «Прошу прощения, сэр, но мы из полиции, не будете ли вы так любезны открыть нам?» Может, в тридцатом участке все такие вежливые. Может, у тамошних бандитов есть дворецкие, которые отворяют двери полицейским. Может, у них это так принято... – Стива не ранило? – перебила его Сара. – Слава Богу, нет. Но этот Коттон Хейз как раз сделал все, чтобы Стива подстрелили. Можете мне поверить! И Мейер энергично закивал головой. – Какое глупое имя – Коттон! – фыркнул восьмилетний Джефф. – Тебя никто не спрашивает, – осадил его отец. – Как это Стив уцелел, уму непостижимо. Ему просто повезло. Сара, передай мне, пожалуйста, зеленую фасоль. – Постучал в дверь! – не унимался Мейер. – Подумать только – постучал в дверь! – А чего тут плохого – стучаться? – поинтересовался Алан, которому было одиннадцать. – Если ты подходишь к нашей с мамой спальне, а дверь закрыта, ты обязательно должен постучаться, – нравоучительно произнес Мейер. – Так поступают все воспитанные люди. И если ты приходишь в чужой дом, тоже надо постучать в дверь. Но сейчас мы обсуждаем не твои манеры, Алан. И не манеры Сузи и Джеффа. – А чьи же тогда? – спросила десятилетняя Сузи. |
