— При всем уважении… Надеюсь, вы понимаете, что с моей стороны было бы странно откровенничать с незнакомым… человеком? — Ирка вопросительно поглядела на даму, ответа не дождалась и продолжила: — Ни в коей мере не хочу вас оскорбить, но вы остались в пещерах, а теперь здесь, и я не знаю, как вы могли сюда попасть, тем более во время сражения…

— Ты не оскорбила. Меня сложно оскорбить, — перебила ее дама и огляделась. — А попасть сюда и вовсе легко — тем более во время сражения. Здесь слишком много того, что принадлежит мне, — в голосе ее звучало брезгливое неодобрение. Как у следователя по экономическим преступлениям, вскрывшего личный сарай директора детдома и обнаружившего там украденные у детей игрушки.

Много того, что принадлежит ей… Принадлежит ей… В Мертвом лесу… А вот теперь настоящий ужас вцепился в Ирку когтями — а когтей у него оказалось не меньше, чем у Муравьиного Гада.

— Значит, я все-таки встретилась здесь… со Смертью, — с нервным смешком выдавила Ирка. — А еще сдуру надеялась, что обойдется!

— Мы с тобой уже не раз встречались и расходились, — одними глазами улыбнулась Морана-Смерть. — А вот разойдемся ли на сей раз, зависит только от тебя. Впрочем, как и прежде.

— Вы хотите… чтобы я позволила отцу… Симарглу… уничтожить человеческий род? — Ирка отпрянула. Обуявший ее ужас стал вовсе нестерпимым. А зачем еще могла явиться сама Морана, если не ради своего безусловного и окончательного торжества? И… что же теперь делать? Люди всегда боролись со Смертью, только победить не удавалось.

Морана поглядела на Ирку возмущенно:

— Скажи, пожалуйста, дитя, зачем бы мне это понадобилось? Чтобы потом всю оставшуюся вечность приходить только к мишкам и ежикам? Поверь, они не вызывают у меня такого интереса, как люди. И уж точно они не пишут для меня музыку и не сочиняют стихов… — мечтательно добавила она.

невольно пробормотала Ирка.

подхватила Морана. — Если тебе так проще… — Женщина в темном балахоне исчезла. На ее месте стояла девочка чуть младше Ирки с белым как мел лицом, с нитями бирюзы в волосах, в платьице ледяной голубизны и голубых башмачках.

Две девчонки в бальных платьях стояли в Мертвом лесу, две девчонки смотрели друг на друга.

— Я совсем никуда не спешу. И совершенно никого не тороплю, — сказала та из них, что была Смертью. — Каждый придет ко мне… ну или я приду к каждому. Каждого и встречу, и снова отпущу в свой срок. И почему твой глупый отец решил, что из-за его приступа бешенства я вдруг должна работать сверхурочно? Моя работа не из тех, на которой надо… как вы там говорите? А, гореть… — Она поморщилась и то ли Ирке, то ли себе пожаловалась: — Кто б знал, как я ненавижу пожары.

— Но что я могу сделать, раз уж сама Морана-Смерть не может остановить Великого Пса? — склонила голову ведьма. — Я всего лишь человек.

— Кобель он блохастый… — проворчала Морана, бросая на Ирку недовольный взгляд. Но возражать не стала: ясно же — раз поджидала ее здесь, значит, и впрямь сама не может.