"Опоздав" с двумя старшими сыновьями — землемером Кароем и адвокатом Пали (как мы, несколько обобщив, набросали выше), — господин Катанги хотел поправить дело, поставив на ноги третьего и последнего.

— Целился плохо, — рассуждал он сам с собой. — В счастье чуть вперед надо метить, как в дикого голубя. Не ту профессию выбирай, которая сейчас прибыльна, а какая прибыльной будет.

Но тут-то и загвоздка. Какую выбрать? Долго ломал голову старик Катанги. Охотнее всего пустил бы он сына по банковской части: дескать, петух на току не проголодается.

Но двоюродный брат его, королевский советник Дёрдь Катанги — главный авторитет в семье, — считал иначе.

— Финансист — дело не простое, Янош. Финансистом родиться надобно. Это для еврея хорошо.

— Но ведь и Менош научиться может… Он у меня малый дошлый.

Королевский советник пренебрежительно выпятил толстые губы.

— Научиться, конечно, научится; только этого еще мало. И ты бы мышей ловить научился, если б с детства начал. Но очутись ты среди настоящих котов — ни одной тебе не достанется, всех они переловят.

Янош Катанги опустил голову.

— Гм. Это, пожалуй, резонно, — задумчиво произнес он.

— Так что не отдавай ты в банк мальчишку. Это не для него!

— А ведь до чего ловок, пострел! Сухим из воды выйдет.

— Из воды выйдет, а из банка едва ли. Дворянин в этом деле швах.

— Кем же тогда его сделать?

— Доктором, дружище, доктором, и только доктором. Мир принадлежит докторам, потому что он болен. Поди найди хоть одного здорового человека. А Менюш недурен собой, приятен в обращении и дамам угодить умеет. Врачом он далеко пойдет. Ты посмотри, сколько богачей среди докторов! Тут только дурак не преуспеет.

Мнение королевского советника перевесило, и Менюш стал медиком.

Того же взгляда держалась и его мать Иоганна, урожденная Прибольская.

— Это профессия не трудная, — говаривала она. — Поправится больной — врача благодарит, хвалит везде, а уж помрет — так ругать не будет.

ОРАТОРСКИЙ УСПЕХ

Был Менюш, как сказано, недурен собой, лицо имел овальное, смугловатое, держался уверенно и у процентщиц с улицы Мадьяр пользовался двойным кредитом не в пример товарищам. И в кофейнях его в долг охотнее обслуживали.

На лекции он то ходил, то нет. Во всяком случае, однокурсникам за целые пять лет только раз запомнилось его присутствие.

Знаменитый хирург д-р Чепенка в тот день объяснял, как оперировать костоеду.

Необходимый для демонстрации труп был внесен служителями и положен на секционный стол. Чепенка надел халат и сказал студентам:

Это был мужчина лет тридцати, с густыми усами и пышной шевелюрой.

— Ну, дружище, не унывайте! Стисните покрепче зубы!

Студента засмеялись над этой комической ситуацией, порожденной педантической прихотью профессора, и никто больше не слушал Чепенку, который, прежде чем взрезать палец, стал пространно описывать признаки костоеды.

— Не бойтесь, это недолго! — невозмутимо продолжал между тем Менюш. — Вас ведь Чепенка оперирует, знаменитый профессор Чепенка. Вы радоваться должны, что к самому Чепенке попали.

Сквозь зеленые жалюзи на лицо покойника падал солнечный свет, и казалось, будто он и впрямь улыбается, на радостях, что к самому Чепенке попал. Студенты чуть животики не надорвали, даже Чепенка улыбнулся.

— Довольны будете, уверяю вас. Ну, поболит немножко, так это пустяки. На свете пострашнее вещи бывали. Бедного Дожу вон на раскаленный трон посадили. Что там костоеда какая-то, подумаешь! А "Рогатого человека" Йокаи читали? Вот это да! Кожу содрать живьем и в буйволиную шкуру зашить! Как вам это понравится?

Менюш остановился, словно ожидая ответа, но покойник был нем и недвижим.