— Боже мой, — снова и снова повторяла она. — Господи, да тебя же могли убить!

— Меня спасла Холлус. Она спасла всех нас.

— Если мне представится возможность, я обязательно обниму эту огромную паучиху, — с улыбкой заверила меня Сюзан.

Я тоже улыбнулся и поцеловал её. Но к этому времени я был совершенно вымотан, измучен донельзя. Перед глазами стояли тёмные пятна, голова кружилась.

— Прости, милая, — сказал я, — но сейчас мне просто необходимо вздремнуть.

Она кивнула. Ещё раз обменявшись поцелуем, мы направились в спальню.

Я проспал до 10 утра. Перестрелка произошла слишком поздно, чтобы попасть в утренние газеты, но Сюзан сказала, что и «Телевизионный завтрак», и «Утренняя Канада» осветили это событие. Сегодня она не пошла на работу, чтобы оказаться рядом, когда я проснусь. К тому времени, как я выбрался из постели, Рики уже был в школе.

Я кое-как сумел добраться до КМО к полудню. По счастью, поскольку это и правда был понедельник, музей был закрыт для посетителей, давая хозяйственному подразделению возможность прибраться; когда я появился в музее, они продолжали драить мраморный пол Ротунды. Тем временем Джонси и его сотрудники работали в зале имени Гарфилда Вестона, силясь спасти из разбитых вдребезги стендов всё, что только можно. Несколько палеонтологов вылетели из Смитсоновского музея, чтобы оказать посильную дружескую помощь; мы ждали их прибытия к концу дня.

Я добрался до своего кабинета и упал в кресло. Потирая виски, попытался отогнать головную боль, с которой проснулся. Вскоре после того, как я оказался за письменным столом, голографический проектор два раза пискнул, и в кабинете появился симулякр Холлус.

Я поднялся на ноги; при этом у меня застучало в висках.

— Как ты? — спросил я с искренним участием.

Инопланетянка качнула туловищем:

— Не очень. Плохо спала, хотя корабельный доктор дал мне успокоительное.

Я сочувственно кивнул:

— Мне тоже плохо спалось; выстрелы до сих пор отдаются в голове, — сказал я, нахмурился и сел. — Говорят, будет служебная проверка: по всей видимости, полицейским было совсем не обязательно убивать Кутера.

Стебельковые глаза Холлус качнулись особым образом; я ещё не видел такого движения:

— Моя симпатия к нему довольно-таки ограничена: он ранил Барбулкана и пытался убить меня, — сказала она. Немного помолчала и добавила: — Каков урон для окаменелостей из сланцев Бёрджесс?

Я печально покачал головой:

— Первые пять стендов были полностью уничтожены, считая тот, который вы сканировали.

При одной мысли об этой утрате к горлу подступала тошнота: мало того, что там были одни из самых важных окаменелостей в мире, так они ещё и принадлежали самым хорошо сохранившимся, невероятно чарующим созданиям, по внешнему виду, можно сказать, неземным. Их уничтожение было варварством, святотатством.

— Разумеется, окаменелости были застрахованы, — добавил я, — так что в КМО и Смитсоновский институт скоро начнут поступать серьёзные средства, но они не заменят сами образцы.

— В некотором смысле это удачно, — сказала Холлус. — Скорее всего, они начали расстреливать образцы с того стенда, который мы сканировали, потому что крышка была открыта. Сканирование частично прошло, поэтому как минимум некоторые из образцов можно будет восстановить. Я организую для вас реконструкцию.

Я кивнул, в душе твёрдо зная — неважно, насколько реалистично и аккуратно будет проведена реконструкция, её результат никогда не заменит оригиналов.

— Спасибо.

— Такая ужасная потеря, — сказала Холлус.