Яна была девушкой умной, фраза тоже казалась очень умной, и Лара приняла ее за аксиому, продолжив светлую мысль: если мужчине комфортно с женщиной не только общаться, но и молчать, то это его женщина. Она так и жила с мыслью, что она Генечкина женщина, пока любимый не отбыл на стажировку в далекие Соединенные Штаты. Вернувшись, Стас бегал по каким-то инстанциям, лихорадочно блестел глазами, рассказывая про Америку, а про совместное будущее даже не заговаривал. Через несколько месяцев невнятных встреч, перемежающихся с бюрократической суетой, поглотившей любимого по самую макушку, Генечка вдруг внезапно успокоился, посветлел лицом и…попрощался.

– Там такие перспективы! Мне должность дают, оклад, квартиру… Да что там материальное – мне отдел дадут, грант на мою программу! Ты представляешь? – Он сидел в маленькой кухне Ларисиной квартиры и возбужденно размахивал длинными руками.

Лариса покорно радовалась, не понимая, о чем речь. Она и раньше не особо вникала в Генечкины рассказы, касавшиеся технической стороны его деятельности.

– Ну, гений и гений… Куда уж нам, простым смертным, – гордо посмеивалась она, болтая с Яной. – Но я пытаюсь соответствовать. Не сообщать же ему, что я ни бум-бум в его компьютерах.

Видимо, пытаясь соответствовать, она все же что-то упустила, поскольку Стас, перейдя с птичьего языка на человеческий, внезапно начал прощаться.

– Я тебе писать буду оттуда, хочешь? – Он счастливо улыбался, поглаживая Ларисину ладошку.

– Хочу, – кивнула она, тоже счастливо улыбаясь. А чего ж не порадоваться за любимого? Только еще бы понять, о чем речь. – Стасик, а когда ты обратно?

– Никогда, – обрадованно пояснил Стас таким тоном, словно объяснял неразумному ребенку, что долгожданный Новый год наступит завтра. Мол, вот в чем вся соль! Радость-то какая.

– То есть как? – Лара перестала улыбаться и нервно облизнула пересохшие губы.

– Ну, Лариска, ты чего, не слушала меня, что ли? – обиделся Стас. – Я эмигрирую в Америку. Совсем.

– А я?

– А тебе, если хочешь, я писать буду!

– Нет. Не хочу, – подумав, сказала Лариса.

Она поняла, что действительно не хочет, чтобы ей писали. Вернее, писал. Этот человек, которого она вроде бы любила. И он, кажется, тоже. Но, видимо, это была какая-то ошибка, потому что любовь бывает только взаимной.

Она тогда упала в обморок, так и не додумав последнюю мысль про любовь. А Стас долго хлопал ее по щекам, потом облил водой и очень расстроенно сказал, уходя, когда Лара уже пришла в себя и кулем сидела на табурете:

– Я думал, мы друзья, и ты за меня порадуешься. Но я не обиделся. И я тебе буду писать.

– Ларка, ну что взять с гения? – хлопотала вокруг нее разбуженная истерическим звонком Яна. Родители были на даче, поэтому подруга примчалась среди ночи и первой узнала о случившемся. – С ними, наверное, только и можно дружить, а замуж нельзя. Давай искать тебе нормального мужика.

– Я… его… любила… – бормотала Лара, клацая зубами о край стакана.

– Дай сюда! – испугалась Яна. – Откусишь еще. Подумаешь, любила. Ошиблась. Не любовь это была, а секс.

– Да какой там секс! – отмахнулась Лариса, собравшись снова зарыдать.

– Ну, знаешь ли, если еще и секс там никакой, то и говорить не о чем, – прервала поток слез Яна, решительно утерев зареванную подружку полотенцем. – Зачем страдать о том, кому мы не нужны?

– А я ему не нужна?

– Ему, судя по всему, никто не нужен, – рассудительно заметила Яна.