При росте шесть футов четыре дюйма Джонни Мак был легко заметен в людных местах.

Приближаясь к нему, Моника допила шампанское, поставила пустой бокал и торопливо поговорила с несколькими знакомыми. Чем ближе она подходила к нему, тем сильнее давали себя знать инстинкты. Они уже больше недели не спали вместе, и она была такой возбужденной, что готова была утащить его в ближайший чулан.

Когда Моника постепенно приблизилась к нему, он небрежно обнял ее и представил женщинам, натянутые улыбки которых едва скрывали зависть.

— Моника, ты ведь помнишь Чарлин Макнэр? Джонни Мак одарил улыбкой особу с лошадиной физиономией, наследницу нефтяного магната, одну из основных содержательниц ранчо.

— Рада видеть вас снова, миссис Макнэр. Ваш муж здесь?

Улыбка Чарлин слегка увяла.

— Денни куда-то уехал.

Джонни Мак легонько повернул Монику к двум другим женщинам:

— А эти очаровательные дамы — Флоренс Барр и ее дочь Эшли. В ближайшие выходные они хотят нанести визит на ранчо судьи Харвуда Брауна.

Моника, почтительно пожимая руку обеим, заметила поразительное сходство между матерью и дочерью — румяными, тучными, в платьях от кутюрье.

— Ранчо и ведущаяся там работа произведут на вас огромное впечатление. Все ребята, живущие на ранчо, брошены семьями и обществом.

Моника знала эту речь наизусть. Она много раз слышала, как Джонни Мак произносил ее на всевозможных мероприятиях.

— Нам просто не терпится, — ответила Эшли, но не отвела взгляда от Джонни Мака.

— Ждем вас утром в субботу часам к десяти. — Флоренс похлопал Кэхилла по плечу. — То, что вы лично устроите нам экскурсию, будет весьма существенно.

Моника облегченно вздохнула, когда десять минут спустя они с Джонни Маком смогли покинуть зануд-благотворительниц и направиться к столу с едой.

— Господи, как я проголодалась, — сказала Моника. — Сегодня пришлось обойтись без обеда. Я показывала дом Райта одной супружеской паре, это заняло у меня больше двух часов, потом вынуждена была мчаться через весь город показывать пентхаус на крыше «Дейли тауэрс».

Она наложила себе на тарелку всевозможных деликатесов.

— Может, уйдем с этого сборища пораньше и пойдем ко мне? — прошептал Джонни Мак ей на ухо.

— А сможешь?

— По моим подсчетам, я уже выжал сегодня из этой публики около двухсот тысяч.

— Да, судя по тому, как миссис Барр с дочерью смотрели на тебя, они рассчитывают не только на экскурсию по ранчо.

— Ну и цинична же ты.

Джонни Мак поднес ко рту креветку.

— Я думала, цинизм — одна из моих черт, которые тебя нравятся.

— Мне многое нравится у тебя, Моника.

— А мне у тебя, — ответила она.

— Видимо, потому мы до сих пор вместе, не так ли?

— Да, и по нашей общей нелюбви к долговременным обязательствам.

— Доедай, и пойдем отсюда. — Он съел еще несколько креветок, потом подался вперед и негромко сказал: — Встретимся у парадной двери через десять минут. Только что появился Малколм Уинтерс. Пока ты ублажаешь желудок, я немного поговорю с ним о делах.

Дела. Дела. Дела. Джонни Мак, казалось, жил ради того, чтобы заниматься делами. По слухам, этот человек был мультимиллионером, способным превращать в золото все, к чему прикасался. Любая сделка с его участием считалась совершенно надежной.