|
После капитана он формально был тут старший по званию. Но мог свое старшинство засунуть себе поглубже в закоулки памяти: до возвращения на станцию его звание никакого значения не имело. Тут другая была иерархия, а лычки его снова становились тем, чем были: куском пивной банки. – Сдурел, старшина? Мы тут как на ладони! Вперед, только вперед! Преодолев открытое пространство и врубившись в заросли метров на пятьдесят, отряд все-таки заслужил привал. Шестеро сторожили, остальные стянули с потных рож противогазы и на скорую руку перекусили. Растянуть пикник все равно бы не получилось: привлеченные запахом съестного, из джунглей налетели орды огромных мух. Низко жужжа, они забили воздух, садись – ей-богу, ощутимой тяжестью – на химзу, нагло ползали по одежде, будто искали способы пробраться внутрь. – Вот ведь гадство! – сокрушался давешний Игорев сосед, страдавший от невозможности закурить после обеда. – Откуда они только берутся? – Ничего, здоровее будешь, – пулеметчик с хрустом раздавил особенно нахальное насекомое размером с большой палец, и щелчком сбросил в траву. Стебли колыхнулись, на мгновение мелькнуло что-то чешуйчатое, и дохлая муха исчезла, будто ее и не было. – Долго еще идти? – спросил Князев, на всякий случай укладывая автомат себе на колени. Черт знает, что это там за дрянь в чешуе. Вдруг она мух просто на закуску жрет. – Устала, деточка? Ты карту видел. Половина примерно осталась. К вечеру доберемся до Измайловской – там и заночуем. – А дальше? – А дальше – кто знает, – пожал плечами боец. – Я дальше Измайловской никогда не бывал. – Джунглями примерно столько же идти, – добавил другой сосед. – Я тоже не был, но ребята говорили. А потом – туннель. – А в туннеле что? – Вот и увидим, – без энтузиазма откликнулся сосед, зябко потирая руки. Вот и кончился привал. Неужели двадцать минут уже пролетели? – Подъем, подъем! – капитан, казалось, был из железа. – Или в джунглях ночевать собрались, покойнички? Желающих не нашлось, и отряд, построившись в боевой порядок, снова углубился в бескрайние заросли. «Два-три, три-четыре. Мы одни в пустой квартире. Семью восемь. Трижды пять». Игорь бубнил считалку вслух, с каждым взмахом и с каждым ударом мачете (хррруп!) тупея, превращаясь в машину. «Я иду тебя искать». «Два-три…» Считалка задавала ритм, заполняла гулкую пустоту в голове. «Три-четыре». Он махал и махал тяжеленным тесаком, отпихивал с дороги поваленные растения и снова рубил. Вот еще один толстенный ярко-зеленый ствол, почему-то тянущийся поперек дороги наискось. Сталь возьмет его ничуть не хуже другого… – Очумел? – чья-то рука перехватила занесенное для удара мачете и вырвала его из скользкой от сока ладони. – Жить надоело? – А что такое? – от усталости старшина плохо соображал, уставившись сквозь мутные от брызг сока стекла противогаза на сержанта. – Отдай тесак. – Его что, не проинструктировали? – обратился здоровяк к капитану. – В чем дело, Мелешко? – протолкался вперед Федотов. – Да вот, чудик этот чуть борщевик не рубанул! – Понятно, – буркнул командир. – Но не рубанул ведь? Вперед. Низко пригибаясь, бойцы по очереди протиснулись под наклонным стволом, стараясь не прикоснуться к гладкой зеленой коре. – А что за дела? – спросил Игорь сержанта, по-прежнему сжимающего в руке его тесак. – А то, что тут же тебя бы мы и закопали, – в сердцах бросил тот. – Смотри! Выбрав тоненькую – с руку толщиной – веточку, отходящую от могучего стебля, он осторожно сделал надрез и тут же отскочил в сторону от брызнувшей струйки сока. |
