Мой тоскливый взгляд, совмещенный с периодическим почесыванием груди и пуза в местах, куда попали пули, заставил капитана глубоко задуматься. Я тоже стоял и думал про то, что жизнь та еще поганка. Никогда не поймешь, где найдешь, а где потеряешь. Вот моё чахлое туловище? Его девятимиллиметровыми пулями, предназначенными для работы на близких расстояниях, буквально вспороло. Я до сих пор помню краткое ощущение от гуляющего по потрохам раскаленного свинца. Но… перешел в туман, а затем оп! — и всё. Цел-невредим. Но тут пусть Нина Валерьевна разбирается, если выживу. Это не полное заживление, а что-то другое, прямо чую. И оно, скорее всего, у меня тоже хитровывернутое.

Второе же открытие куда печальнее, а может быть, и нет. В тот момент, когда я натянул и застегнул трофейные штаны на себе, моя физическая сила и крепость резко ослабли. Подозреваю, что до старых значений. В шоке тогда штаны снял — и всё вернулось. Надел? Ушло. Вот тебе, Витенька, и Юрьев день. Опять товарищу Молоко репу морщить и зонды анальные точить по мою душу.

Видимо, от воспоминаний о зондах у меня на роже возникло совсем уж шахидское выражение, которого нежная душа китайца не выдержала. Обернувшись, капитан махнул верхней конечностью, начав лаять приказы, а я в этот момент уже вовсю скребся пятками по асфальту, утаскиваемый прочь дорогим начальством, которое, не особо заморачиваясь, просто обняло меня за шею одной рукой, а затем пошло себе к странному самолету.

Попав в тепло, я тут же чирикнул нечто неопределенное, а потом с огромным наслаждением то ли уснул, то ли потерял сознание, продолжая сжимать в кулаке небольшой металлический значок с серпом, молотом и рукой, удерживающей молнию. Кажется, меня пинали и трясли, но, возможно, это был самолет, которому то и дело попадались его воздушные ухабы и турбуленции.

На этот раз, ради разнообразия, внутренняя Галя пробила мне возврат не в больничку, а в куда лучшее место, называемое практически родной камерой лаборатории. Белые стены, потолок, капельница, утешительное помигивание лампочки, означающей что общий ограничитель включен, сносное состояние организма… трусы. Последнее было просто замечательным открытием. Самочувствие? Отвратное, но не более.

— Изотов? — осведомился динамик под потолком голосом моей исследовательницы-надзирательницы.

— Я за него? — с такими же полувопросительными интонациями ответил я, продолжая радоваться трусам.

— Ты как, Вить?

— Хочу курить. И есть. И кофе.

— Подожди немного, сама всё принесу.

Почти не обманула, сама. Только с двумя лаборантами. Один пёр поднос с едой, а второй новый КАПНИМ, к которому я сейчас испытывал сложные и противоречивые чувства, на которые получилось легко положить мужской половой член, ибо еду надо было съесть до того, как остынет кофе. Рисовая каша, яичный салат, большущий шмат приготовленной на пару рыбы… нормальная больничная еда. Запеканку бы еще с творогом, но в столовой их, видимо, нет. Вряд ли её сожрал несун подноса.

Нина Валерьевна золото, хоть и местами. Чувство такта женщине хватило не только на моё пожрать, но она даже дала мне возможность выкурить пару сигарет с кофе вприхлебку, а только затем начала свое ментальное изнасилование. На сам инцидент с моим похищением товарищу Молоко было просто капитально накласть, зато всё, связанное с моими способностями, нюансами их применения, эмоциями, ощущениями… это да. Тут она меня трепала как такса, добравшаяся в гостях до любимой декоративной крысы хозяев. Попытки притвориться мертвым ничего не давали.

Стоило мне заикнуться, что хочу домой, как ученая выкатила здоровенную фигу — никаких наружу, пока не приду в себя и не пройду несколько десятков тестов, потому что нововыявленные способности требуют крайне внимательного изучения.