Стоило мне заикнуться, что хочу домой, как ученая выкатила здоровенную фигу — никаких наружу, пока не приду в себя и не пройду несколько десятков тестов, потому что нововыявленные способности требуют крайне внимательного изучения.

— Никакой «ружи», Изотов, — качала женщина головой, — Какая «ружа»? Ты о чем? Две… две способности! Ты общую синергию себе представляешь? А возможные постэффекты? Я… я! …впервые слышу о силовой способности, зависящей… вот от чего она зависит? Психосоматика? Контакт открытой кожи с воздухом? Вообще непонятно! А эта твоя слизь…

— Да нет у меня никакой слизи! — попробовал отбрехаться я, смутно помня лишь то, что когда рвался из старого экзоскелета, то был покрыт чем-то, похожим на пот.

— Есть-есть! — махала на меня короткопалой ручкой товарищ Молоко, — Я уже видела. Ты её генерировал в незначительных количествах ранее. Сейчас хоть исследовать получится…

— А?! — «слегка» удивился я откровению от белохалатницы.

— Рот закрой, муха залетит! Лежи и спи, понял? Вечером к тебе товарищ майор обещала зайти.

— Сигареты хоть оставьте…, — пробурчал я, смирившись с реальностью и предвкушая, как буду говниться на вышестоящее начальство.

Сигареты мне оставили.

Думалось в одиночестве куда лучше. В основном на тему жизни. Кто я? Зачем я? Что делать дальше? Это же, по сути, чужой мир. Как бы я в своем старом не тосковал по качественной докторской колбасе, мне, как и любому русскому после перестройки, очень даже свойственно желать от жизни благ. Пусть даже небольших. Свой домик на берегу пруда, удаленную работу оттуда, версию Янлинь, которая будет спать только со мной и обожать делать чебуреки. Личный автомобиль. Коллекцию удочек. Маленькую деревянную лодку. Ерунда же, в общем? Ничего особенного?

Но что-то перспективы какие-то туманные. У меня не жизнь, а боевик какой-то. То преступника играть-недоиграть, то похищение, то… перечислять можно долго. И это еще хорошо, что я типа Избранный, поэтому мне особо мозги пропагандой не мылят, государство выделило психологов, убедительно доказавших вышестоящим, что добра это не принесет. Только вот как жить такую жизнь? Чего хотеть? К чему стремиться? Ну вот задержал я американцев, нехило поимев их в мозги. Так они даже нам не достались, их Китай схарчил. Ладно, пустые размышления. Придёт товарищ майор, я у неё проясню ситуацию.

И она пришла. Свеженькая как огурчик, несмотря на поздний вечер. Ну и хмурая заодно, как сова, которой этот огурец в жопу затолкали, чего уж там. Гм, мне надо прекращать так шутить даже в мыслях, но не могу остановиться, когда вижу великолепный стан Неллы Аркадьевны Окалины. Она просто гром-женщина, буквально ходячий памятник, от неё бы арийские расисты кончали до сердечного приступа, но вот смотрю и вспоминаю «кусты» у Юльки. Представляю, что там, под всем этим фасадом, выросло к 35-37 годам, и у меня просто заклин на этом происходит. Приходится постоянно шутить в голове, что выливается в ненадлежащее отношение на слуху. А куда деваться?!

Здоровенное кресло, что принесла с собой небрежно в одной руке товарищ Окалина, с грохотом опустилось на плитки, а следом, почти без промедления, испытало на себе тяжесть бывшей носительницы, попутно захватившей мою пепельницу в свое единоличное владение.

«Не дам», — подумал я и сам закурил. Будущая собеседница фыркнула, но пепельницу поближе ко мне на подлокотнике кресла поставила.

Покурили, помолчали. Затем блондинка негромко начала говорить, удивив меня вступлением.