— Мы туда? — удивился я, предвкушая новые впечатления и стремясь увидеть китайский быт.

— Нет. Мы сюда, — девичий палец уверенно ткнул в подземный спуск, — Идём!

Это оказался подземный базар. Хотя нет, неправильно… Это оказалась опломбированная станция метро, которую приспособили под местную «горбушку». Вроде бы даже конечная, потому как места тут было удивительно много. И продавцов с лотками тоже.

— Это вообще легально? — хмыкнул я, с любопытством вертя головой по сторонам и наслаждаясь могучим подземным сквозняком, насколько свирепым, что у каждого продавана на его лотке в обязательном порядке наличествовали четыре кирпича, удерживающие целлофановую пленку во избежание сдутий всего подряд к ядрене фене.

— Нелегально! — фыркнула китайская девушка, нахально притираясь ко мне задом вплотную, перехватывая сумку обеими руками, — Идем!

Суть телодвижений Янлинь была прозрачна как слеза младенца — сквознячище пёр такой, что легонький белый сарафан с девушки вполне мог содрать целиком, так что она использовала меня и сумку для уменьшения риска собственному целомудрию. Под понимающими взглядами продаванов, на чьих физиономиях было мало как славянского, так и законопослушного, мы и посеменили вглубь этих торговых катакомб.

К покупке предлагалось разное и всякое. На входе люди зарабатывали сквозняк и перелом чувства вкуса об кислотно-яркую синтетику обуви и шмоток, жадно мяли эротические журналы, задумчиво внюхивались в адскую резину каких-то кроссовок, похожих на опухшие галоши. Дальше, за этим химозным адищем следовали товары посерьезнее, по крайней мере, на вид. Тостеры, магнитофоны, радиаторы, фонарики модные. Видеомагнитофоны и видеокассеты, в том числе и мохнатая-мохнатая порнуха. Пылесосы хрупкие, красивые, импортные. Я с мордой ящиком топал вперед, заставляя китаянку недоверчиво на меня время от времени коситься. В одном месте лица, правда, чуть не уронил, увидев легендарный плеер для аудиокассет, но даже цену не спросил. Ясно же как день, что цены тут конские, ибо всё не просто дефицит, а роскошь неумеренная. Да и не люблю музыку слушать в наушниках, а к понтам не приучен. Хотя… на будущее запомню, где эти плееры лежат. На светлое будущее.

Которое всегда впереди. Черт… ну легендарный же плеер! Хочу!

Ааатставить!

В самом конце, миновав целую стойку брякающих на ветру и фальшивых как моя вера в будущее катан и вакидзаси, продавец которых, старый сморщенный узбек, кутающийся в полушубок, был то ли мертв, то ли во сне, мы, под руководством китайского товарища Цао заглянули в узкое ответвление, навроде прохода к сортиру. Он им не было, а вмещало в себя некоего товарища, чрезвычайно обильного телом, но непонятного национальностью. То ли казах, то ли туркмен, то ли монгол… В общем, двухметровый дядя хорошо так за 150 кг, занимая весь, собственно, проход, смотрел на нас, как Ленин на буржуазию своими узкими и алчными очами. Но недолго. Остановившаяся Янлинь большим пальцем ткнула в свою грудную клетку с нашивкой в виде буквы «К», и этого оказалось вполне достаточно, чтобы гигант, совершенно не меняясь в своем луноликом лице, отшагнул в боковой проход, открывая нам доступ к двери за своей спиной.

Туда мы и пропёрлись, попутно отлипая друг от друга. Не дуло.

— А…, теперь понял, — покивал я, озирая скрытую часть черного рынка антисоветских капиталистических товаров массового потребления. Покупателей, бродящих с задумчивым видом, тут не было совершенно.

— Правда? — обернувшись, Янлинь с удивлением обозрела мою худую и бледную физиономию, — Что ты понял?

— Ну, вон то, — тыкнул я затылком назад, — Оно так и так где-нибудь бы продавалось, верно? Всегда тащили такой контрафакт.