|
- Между прочим, - веско сказала Иванова, - разное бывало, а ты с серебряной ложкой во рту родилась. Когда в институте учились, мы с Дашкой порой на одной гречке сидели, а ты в "Арагви" каждый день носилась. - Только пока папа был жив, - тихо отбивалась Рая, - а как скончался, ни одного денечка счастья не видала. И она снова громко, слегка картинно зарыдала. - Да уж, - ухмыльнулась Таня, - теперь вижу, что вы с Клюкиным - "сладкая парочка": он о маме убивается, ты - о папе... Мне надоела их перебранка, и, крепко сжав Танин локоть, я пробормотала: - Ладно вам, лучше расскажи, Плюшка, все по порядку. Собственно говоря, кое-что я знала и так. Раисин отец долгие годы служил председателем городского совета Скальска. Теперь подобная должность называется красивым иностранным словом "мэр". Городок расположен в Сибири, а чем дальше от Москвы, тем больше власти у местных начальников. Лев Константинович Скоркин управлял хозяйством крепкой рукой, не забывая при этом про собственное благополучие. Рая выросла в отличной квартире, в окружении нянек и гувернанток. Мама Раечки давно скончалась, Лев Константинович вдовствовал. Естественно, никаких проблем с поступлением в престижный московский иняз у Скоркиной не оказалось. Вдали от строгого отцовского глаза она радостно загуляла - веселые компании сменяли одна другую, благо для этого были созданы все условия. Жила Скоркина не в общежитии, а на съемной квартире, папа присылал огромную по тем временам сумму - четыреста рублей в месяц. Так она и проплясала до четвертого курса, раздражая женщин-преподавательниц дорогой косметикой и шубами, но в начале пятого года обучения все рухнуло. Приехавшая из центра комиссия вскрыла в Скальске массу служебных злоупотреблений. Шли застойные годы. Как правило, подобные факты заминались, и проштрафившегося руководителя тихо отправляли на пенсию "по состоянию здоровья". Но на сей раз отчего-то решили устроить показательный процесс. Льва Константиновича арестовали. "Нет расхитителям социалистической собственности", - кричали газеты. Бедный Скоркин в мгновение ока оказался в СИЗО. Расследование начало набирать обороты, но тут у бывшего мэра приключился инсульт, и он благополучно умер до суда. Раечке все-таки повезло. Она не превратилась в дочь уголовника, отбывающего срок на зоне, и с чистой совестью могла в дальнейшем писать в анкетах: "Отец скончался". За неимением основного подозреваемого дело прикрыли и сдали в архив. Из института ее не выгнали, скорей всего просто пожалели. Но из отдельной квартирки пришлось перебраться в общежитие и жить на копеечную стипендию. Сокурсницы, недолюбливавшие Раису за наряды и французские духи, тихо злорадствовали. - Как же ты за Ваньку выскочила? - поинтересовалась я. Рая вздохнула: - Он давно на меня глаз положил, только я на него даже не глядела. Знаешь, какие ухажеры были? Знаю, знаю. Сливки, "золотая" молодежь. Только после истории со Львом Константиновичем все разом испарились, а Ванька остался и предложил руку и сердце. - Деваться-то некуда! - бесхитростно признавалась Раиса. - Ну не в Скальск же возвращаться? Вот и согласилась. Если бы не мамочка его проклятая, одно имечко дорогого стоило - Гортензия Фелицатовна! - было бы сносно. И ведь она меня раньше привечала и все приговаривала: "Давай, Раечка, выходи за Ванюшу, помогу, чем смогу, деньги есть". И это была правда. Гортензия заведовала крупнейшим универмагом, и Ванька перед экзаменами и зачетами появлялся в институте нагруженный коробками. Наши преподавательницы щеголяли в одинаковых сапогах "Аляска" и финских трикотажных костюмах. Впрочем, Клюкин не вредничал, частенько водил и нас через черный ход в магазин. |
