— Те двое, что стоят перед домом! — внезапно вспомнил он. — Знаешь, это чтобы помешать мне убежать… Они придут за мной завтра на заре…

— Они тебе так сказали?

— Нет, но комиссар знает, что я ему солгал, что мое алиби ложное…

До ушей его донесся, словно сквозь вату, ровный, приглушенный голос Бэль:

— Спи. Дай мне подумать.

Глава 20

Когда Ноэль проснулся, в мастерскую уже сочился бледный («охровый», подумал он) дневной свет. Место Бэль рядом с ним было пустым. Он прислушался. Кто-то тяжело поднимался по лестнице. Этот-то шум, а также ощущение, что что-то предстоит сделать сегодня с самого утра, и вырвали его из сна.

Он выскочил из постели и помчался на кухню, откуда пробивалась полоска света.

— Бэль?

Она предстала перед ним совсем одетая, с подносом в руках, на котором был накрыт завтрак.

— Это… Это полиция!

— Несомненно, — ответила Бэль. — Накинь хотя бы халат. Я открою.

Ноэль хотел было удержать ее, но в мозгу было такое ощущение пустоты, что никакие слова не приходили на ум.

Она пересекла всю мастерскую, на ходу закрыла складную кровать, раздернула шторы и за остекленной дверью показалась массивная фигура комиссара Марии, вырисовывающаяся словно скала на фоне нежно-серого неба.

— Выпей кофе, еще горячий, — успела сказать Бэль, прежде чем открыть дверь.

Комиссар вошел со шляпой в руке и на несколько секунд неподвижно застыл на пороге. Со двора доносились мужские голоса и мерные шаги.

— Доброе утро, мадам Мартэн, — произнес он самым что ни на есть официальным тоном. — Очень сожалею, что приходится беспокоить вас так рано, но…

— Я знаю, — сказала Бэль. — Вы пришли за мной.

Ноэлю, напяливавшему на себя халат, показалось, что он ослышался. Он бросился в мастерскую:

— Что это на тебя нашло? С ума сошла?..

И тут он заметил, что она в самом элегантном своем черном костюмчике, оживленном кружевной блузкой, что она накрашена, совершенно готова.

— Это я убила Иуду, — спокойно сказала она. — Не хотелось говорить тебе этого вчера вечером, чтобы ты провел спокойную ночь.

— Ты уби…?

Мозг Ноэля был еще затуманен и ему не удавалось связать две мысли.

— Да. Мама и доктор Берг солгали тебе. Это именно меня ты увидел вечером в парке. Иуда был уже мертв, когда ты его ударил.

Ноэль почувствовал, что сердце у него останавливается. Пришлось прислониться к стене.

— Но почему? Почему? — отчаянно спросил он.

Комиссар, неподвижный как статуя, слушал с несколько смущенным видом.

— Иуда раз двадцать просил меня провести вечер с ним наедине. Он хотел, якобы, угостить меня изысканным ужином после театра. А еще хотел, чтобы я выбрала себе одну из самых ценных его картин или безделушек. От такого отказаться трудно. Мне не хотелось обидеть его, отказавшись от подарков. Я думала, что бояться его нечего. Но…

— Но что?

Это спросил комиссар Мария, прежде чем Ноэль успел что-то сказать.

— Когда я пришла на авеню Семирамиды, он сказал, что у него, якобы, мигрень, и никуда пойти не может. Умолил меня дать ему час времени. Мне показалось, что он действительно страдает недугом, он был совсем как маленький мальчик, ну я и уступила. Мы пошли на кухню. Там в холодильнике нашлось все, что надо для легкого ужина.