Даже если она и пригладит волосы, подумала Грейс, это не введет в заблуждение большинство гостей леди Хамбер особенно мужчин, — и они поймут, что было между Люсьеном и Грейс за последние несколько минут; ее глаза слишком ярко горели, щеки пылали, а губы слегка припухли.

Люсьен мрачно нахмурился.

— У нас по-прежнему не было возможности поговорить.

Он собирался рассказать ей о разговоре, который подслушал днем в гостиной, — о слухе, который гуляет в обществе, что их помолвка вынужденная. Но после их поведения этим вечером, возможно, рассказывать не было необходимости? Кто теперь, после их затянувшегося уединения в саду, мог в этом сомневаться?

— И чья в этом вина?

Тон Грейс был раздраженным, когда она нагнулась, чтобы поднять с травы веер.

Люсьен усмехнулся:

— Полагаю, твоя.

— Моя? — широко раскрыла глаза от негодования Грейс.

Он пожал плечами:

— Ты не должна быть такой красивой.

Серые глаза девушки сузились.

— Я просила тебя не флиртовать со мной, Люсьен.

— Просила. — Он схватил ее за руку, когда они двинулись по направлению к шумному дому, заметив с удовлетворением, что Грейс, по крайней мере, назвала его Люсьеном, а не милордом. — Но я не флиртую с тобой, просто говорю тебе правду.

Грейс с подозрением уставилась на него. Она была молода и наивна. Ее неопытность в обществе, в котором Сен-Клер находился почти всю жизнь, полная бесхитростность, по сравнению с другими, более искушенными женщинами, присутствующими на вечере, заставляла ее чувствовать себя неотесанной. Подсказывала ей, что она не может надеяться на взаимный интерес такого опытного мужчины, как Люсьен Сен-Клер.

— Не думаю, что верю тебе…

— Ты ранишь меня, если думаешь, что я буду заниматься любовью с некрасивой женщиной!

Грейс поджала губы.

— Думаю, чтобы ранить вас, потребуется гораздо больше, чем мое мнение, милорд.

— Неужели, Грейс?

Внезапно он снова подошел слишком близко, вызывая трепет в груди Грейс.

— О чем вы хотели поговорить со мной сегодня вечером, милорд?

Люсьен с раздражением посмотрел на нее. Впрочем, он не был уверен, относится ли это раздражение к Грейс или к нему самому. Разумеется, он не собирался становиться рабом желания, которое чувствовал к ней.

Люсьен сжал губы.

— Покатаемся в Гайд-парке завтра утром, Грейс. Тогда и обсудим.

— Покататься в парке? — Ее глаза взволнованно заблестели. — Мне ничто не нравится больше, чем быстрая езда на одном из скакунов моего дяди…

— Я имел в виду поездку в моей карете, — сухо прервал Люсьен, зная, что Грейс понятия не имеет, какую честь он ей оказывает таким предложением. Он никогда — никогда! — не катал дам в своей карете.

Ее волнение исчезло так же быстро, как и появилось.

— Я должна была догадаться. — Она улыбнулась. — Да… если тетя позволит, я присоединюсь к вам завтра утром.

Люсьен почувствовал себя так, словно он что-то отнял у Грейс, отказал ей в угощении. Он также с раздражением обнаружил, что ему не понравилось это чувство.

— Готов обменять комфорт моей кареты на катание на лошади в седле, если ты этого хочешь.

— О, конечно! — Ее глаза снова засияли.

Люсьен пожал плечами:

— Хотя должен предупредить, что галоп, быстрый или нет, на самом деле неподходящая вещь.

— Почему же? — Она снова нахмурилась.

Люсьен насмешливо улыбнулся:

— Потому что, моя дорогая Грейс, леди и джентльмены высшего общества, которые ездят верхом в парке, предпочитают видеть окружающих и быть увиденными, а не нестись галопом!

Грейс скорчила гримасу.