— Ну и кого же? — ощерился Богачев. — Папу Римского?

Турецкий грустно покачал головой:

— Если бы… Нет, Сергей Сергеевич, он увидел вас. Олег Петрович Борисов проходил у вас по одному делу пару лет назад. Не припоминаете?

— У меня плохая память на фамилии.

— Бывает, — кивнул Турецкий. — А вот у Олега Петровича Борисова с памятью все в порядке. Так вот, он увидел, как вы вышли из Большого театра и выбросили в урну одну, как он выразился, «штуковину». И, к вашему великому несчастью, мы эту «штуковину» извлекли.

— Поздравляю! — ехидно ответил Богачев.

— Самое интересное, что «штуковина» эта оказалась пистолетом Макарова с навинченным на ствол глушителем. Экспертиза показала, что Матвей Кожухов был убит именно из этого оружия.

Богачев поднял на Турецкого пылающий взгляд.

— Ну а я здесь при чем? — резко спросил он. — Какое отношение я имею ко всему этому бреду?

— Самое прямое. Если верить Борисову, пистолет в урну выбросили именно вы.

— Да ну? И как вы это докажете? Даже если ваш Борисов не ошибается и это действительно был я — как вы докажете, что я выбросил в урну пистолет, а не пустую бутылку? За день мимо урны проходит масса народу, и каждый что-нибудь бросает. Вы что же, всех их арестуете?

Взгляд Турецкого стал холодным.

— Оставьте этот гаерский тон, — жестко сказал он. — Мы с вами не в цирке.

— Другого вы не заслуживаете, — парировал Богачев. — Я сам сыскарь и знаю, как делаются такие дела. Подозреваемых у вас нет, а начальство торопит. И тут вам попадается этот Борисов. Уж не знаю, где вы его откопали. Два года назад он проходил свидетелем по делу о грабеже. Я хотел посадить его на нары, потому что этот мерзавец был виновен, но у меня не хватило улик. Ему тогда удалось отвертеться, но обиду он затаил. И вот у него появился прекрасный шанс отомстить мне. А вы и рады. Борисов дает против меня показания, вы — закрываете дело. И все довольны! Преступник наказан, да? Но знаете что… — Богачев сощурился: — Ищите себе козла отпущения в другом месте, ясно? Я не идиот, чтобы рыть себе яму.

Лицо Богачева стало еще бледнее, чем прежде. Пламенный монолог сильно подорвал его силы. Похоже было, что он не спал не только минувшую ночь, но и предыдущую. «Мужик едва держится на ногах», — подумал Турецкий, пристально разглядывая Богачева. И сменил тон.

— Зря вы так, Сергей Сергеевич, — спокойно и ровно сказал Турецкий, стряхивая с сигареты пепел. — Я не рою яму, я пытаюсь установить истину.

Вы ведь в милиции уже пятнадцать лет и сами не раз занимались этим.

— Это точно, — кивнул Богачев. — Пятнадцать лет. — Он осклабил желтозубый рот в мрачной усмешке: — Бандиты, которых я сажаю в тюрьму, выходят оттуда через несколько лет и становятся уважаемыми членами общества. У них есть деньги, квартиры, дома, шикарные тачки. А я живу в двухкомнатной хрущовке с женой и сыном. И когда в мой дом приходит несчастье, я ничего не могу сделать. Оказывается, что я нищий! Я не могу помочь своему собственному ребенку. Понимаете — ребенку! Маленькому человечку, который ни перед кем не виноват. Что же я после этого за мужик? — Лицо его исказилось мучительной судорогой. — А эти сволочи, — злобно продолжил он, — смотрят на меня и усмехаются мне в лицо. Так кто же из нас правильней живет — я или они?

В лице Турецкого не дрогнул ни один мускул. Казалось, на него этот пламенный монолог не произвел никакого эффекта.