На первый взгляд она показалась Евгению Георгиевичу довольно миленькой, но несколько простоватой, но, когда улыбнулась немного виноватой улыбкой, он немедленно решил, что она просто красавица.

И куда смотрит Юрий? Таких девчонок парни долго в девицах куковать не оставляют. Он нее исходил чарующий аромат нежной прелести, еще не расцветшей, но обещающей стать пленительной. Он с некоторым испугом ждал ее первых слов. По опыту знал, что убить очарование парой глупых слов сущий пустяк. Девушка смущенно посмотрела на него из-под длинных ресниц, не зная, куда деть руки.

– Извините меня, пожалуйста. – Нежный голос зазвенел искренним раскаянием, заставив его отрицательно замотать головой. – Мне очень неловко. Зря я сказала маме, кто отец моего ребенка. Не думала, что ей нельзя доверять. – И она с мягким укором взглянула на мать.

Наталья Владимировна спокойно остановила дочь:

– Саша, мы с тобой уже обо всем поговорили. Вряд ли Евгению Георгиевичу интересны наши внутренние разногласия. Он пришел с тобой просто познакомиться. Без всяких далеко идущих планов. Ведь так, Евгений Георгиевич?

Он вздрогнул, потому что именно сейчас в его мозгу зрел весьма далеко идущий план и он обдумывал пути его реализации. Поэтому, не желая откровенно лгать, неопределенно промычал:

– Ну, это как получится, конечно.

У Саши от этого странного ответа расширились зрачки, и она с испугом посмотрела на гостя. Убедительно попросила:

– Евгений Георгиевич, вы в наши с Юрием отношения не вмешивайтесь, я вас очень прошу. Это только моя ошибка, и я не хочу, чтобы за нее расплачивался он.

Евгений Георгиевич сильно сомневался, чтобы ребенок возник без прямого участия его сыночка, но постарался ответить как можно уклончивее, как истинный дипломат:

– Сашенька, вы не волнуйтесь, пожалуйста, вам ведь вредно волноваться. Вы на каком месяце?

В свободной футболке живот казался вовсе небольшим, поэтому ответ его удивил:

– На шестом. Это девочка. Я сегодня ходила на УЗИ.

Евгений Георгиевич замер, осознавая услышанное. Скоро у него появится внучка. Что ж, новость радостная, хотя и не для всех. Его замечательный сынок уж точно торжествовать не будет. Но Юрий сделает так, как должно, недаром он Бобров! В их роду подлецов не было и не будет! Если будет сопротивляться, то его и заставить можно. Потом сам спасибо скажет.

По девушке было видно, что ей отчаянно хотелось спрятаться обратно в свою норку. В ней не было ни самоуверенности, ни нахрапистости, так свойственных современной молодежи. Он внезапно вспомнил строки Пушкина «всё тихо, просто было в ней…» и удивился приливу лирического настроения. Что ж, такой невестке он только рад. Лариса, он в этом уверен – тоже. Оставался Юрий, и вот с ним-то нужно было разобраться как можно быстрее.

Решив не терять времени, встал, поблагодарил хозяек и вышел, так же поспешно сбежав по лестнице, как и поднялся. Бомж, по-прежнему свернувшись в клубочек, уютненько спал на прежнем месте, с посвистом похрапывая. Если бы не этот храп, можно было подумать, что тут лежит труп, а не человек.

Евгений Георгиевич, миновав бомжа, цинично подумал, что труп был бы куда привлекательнее, во всяком случае, для жильцов живописного подъезда. Его вполне можно было бы сдать в соответствующие службы, тогда как бомжи никому не нужны.

На автобус не пошел, а двинулся пешком по зеленым улицам, дыша свежим воздухом и подбирая достаточно весомые слова для объяснения с сыном.

Уже не удивившаяся его раннему появлению жена попыталась покормить его ужином. Евгений Георгиевич смущенно отказался, соврав, что перекусил на работе, и скрылся в кабинете, не замечая, что Лариса смотрит на него одиноким тоскливым взглядом.