|
Неподалеку от постоялого двора собственно проезжая дорога заканчивается и превращается в узенькую тропку, по которой можно дойти до входа или спуститься дальше, к так называемой верфи, а точнее к лодочному причалу. На углу здания установлена скамейка, где вечерами сиживает со своими приятелями сам Эйб Помрой и выжидает прибытия новых постояльцев. Время от времени старик Эйб встает и выходит на середину дороги, пристально вглядываясь в черную пасть тоннеля, не почему-либо, а просто затем, что так же точно делали его отец, дед и прадед. Собственно говоря, в Оттеркомбе нечего больше соблюдать, кроме традиций.
Уочмен издалека завидел старика Эйба, стоящего на дороге, и посигналил ему фарами. Эйб Помрой в ответ приветственно помахал рукой. Уочмен подъехал поближе, и тогда с крыльца сошел высокий человек в мятых брюках и шерстяном свитере кричащих тонов. Это был двоюродный брат Уочмена, Себастьян Периш. Значит, друзья все-таки прибыли на место раньше Уочмена… Люк тормознул и приоткрыл дверцу. — Здорово, Помрой, — сказал он в щель. — Здрасьте, мистер Уочмен, рад вас снова видеть. Добро пожаловать. — Я тоже рад, — улыбнулся Уочмен, пожимая старику руку и глядя на подходящего Себастьяна. — А вы когда приехали, Себ? — Да сегодня утром, старина. Мы останавливались на полдороге в Эксетере вместе с сестрой Нормана, — отвечал Себастьян, светясь улыбкой. — А я добрался через Йовиль, — сказал Люк Уочмен. — А где же Норман? — Он пытался мазюкать до самого захода солнца. Но теперь уже сумерки, так что он скоро заявится. Он начал писать мой портрет на фоне скалы. Я в кроваво-красном свитере, а за мной — фиолетовое море. Выгляжу необыкновенно мужественно. — Дай тебе бог так выглядеть и в жизни, — вежливо заметил Люк. — Погодите, мы сейчас затащим в отель ваши вещи, сэр, — вмешался старый Эйб Помрой. — Эй, Билл! Высокий, тощий, отчаянно рыжий молодой человек вышел на крылечко. Он протер глаза кулаком и приветствовал Люка Уочмена без особого энтузиазма. — Помоги же с вещами, сынок! — гаркнул старик Эйб. Рыжий Билл лениво подошел к багажнику и стал выгружать оттуда сумки Уочмена. — Ну как там поживает Левое Движение, Билл? — осведомился Люк, пряча улыбку. — Оно по-прежнему слева? — Да, — вяло отвечал Билл. — Непохоже, чтобы оно заметно поправело. Это все ваши вещи, мистер Уочмен? — Да, спасибо. Я сейчас загоню машину в гараж, Себ, и приду к тебе в бар. Посидим. Как там, Эйб, найдется что-нибудь положить на зуб и горло промочить? — Ну что вы, сэр! Еще бы не нашлось — для вас-то! Насчет горла вы и сами все знаете, а в смысле пожрать — так миссис Ивз изготовила такого лобстера, что после него и в рай не захочется. — Да, я вижу, Эйб, вы всем хозяевам хозяин. И кухарке вашей, досточтимой миссис Ивз, тоже спасибо… Уочмен закатил машину в гараж, который не только хранил явственные архитектурные черты своего происхождения из обычной конюшни, но и насквозь пропах чем-то напоминающим добротный конский навоз. В гараже уже стояло четыре автомобиля. Это были «остин» Нормана Кьюбитта, другой «остин», поменьше, затем «морриц» и, наконец, маленький двухместный автомобильчик, приткнутый в уголок. — Ха! — воскликнул Уочмен, пялясь на двухместную машину. — Будь я проклят, если это не тот же самый торпедоносец! Он скорым шагом направился в бар. Еще на лестнице Люк заслышал разноголосый пьяноватый галдеж и звук втыкающихся в мишень дротиков. — Итак, дважды по двадцатке, — промямлил квелый голос Билла Помроя, а мелодичный женский голос добавил: — Ну так ведь это прекрасно, милый! Мы с тобой победили! Значит, она все еще здесь, подумал Уочмен, наскоро обмывая руки под струей ледяной воды из-под крана. |
