Сторож сидел у себя в будке. Человек средних лет, крепкий, коренастый, в темно-синей форме с медными пуговицами. На стенах висели какие-то списки, приколотые к специальным дощечкам, электрокамин вел безнадежную битву с декабрьским холодом.

 – Извините, – сказал я, – я хотел бы узнать насчет лошади...

 – Сюда нельзя! – перебил сторож начальственным тоном. – Владельцам без тренеров входить не положено!

 – Я знаю, – сказал я. – Я просто хотел предупредить, чтобы мою лошадь не увозили.

 – Это какую?

 Ему явно нравилось перебивать и одергивать, как и многим людям, наделенным мелкой властью. Он принялся дышать на замерзшие руки, глядя на меня без малейшей любезности.

 – Энерджайза, – ответил я.

 Он поджал губы и задумался, стоит ли отвечать. Видимо, никаких причин не отвечать не было, кроме врожденного нежелания кому-то помогать, потому что в конце концов он неохотно ответил:

 – Это черный такой, которого Лидс тренирует?

 – Да.

 – Так его уже увезли, – сказал сторож.

 – Увезли?!

 – Ну да. Конюх его увел, пару минут тому назад. – Он дернул головой в сторону дорожки, ведущей к стоянке фургонов для перевозки лошадей. – И Лидс с ним был. Я так думаю, что они уже уехали.

 Эта мысль его, похоже, порадовала, потому что он улыбнулся.

 Я оставил его с его кислым удовлетворением и бегом помчался по дорожке. Она вела через кусты и выходила на засыпанную гравием площадку, где как попало стояли десятки фургонов.

 Фургон Джоди был бежевый, с алыми полосами по бокам. И он уже сдвинулся со своего места и разворачивался, чтобы проехать к воротам.

 Я осторожно положил на землю свой бинокль и припустился бегом. Пробежал первый ряд машин, выскочил в проход и увидел, что фургон Джоди уже почти развернулся ярдах в тридцати от меня и едет прямо в мою сторону.

 Я встал у него на пути и замахал руками, приказывая шоферу остановиться.

 Шофер меня знал достаточно хорошо. Звали его Энди-Фред. Он регулярно возил моих лошадей. Я видел его лицо, напряженное и испуганное. Он принялся лихорадочно жать на гудок.

 Я не обратил внимания на гудки, уверенный, что он остановится. По одну сторону от нас был высокий деревянный забор, а по другую – ряды фургонов. Через пару секунд я понял, что Энди-Фред, видимо, забыл, для чего существуют тормоза, и мне пришло в голову, что, возможно, Энерджайза увезут не через труп Джоди, а через мой собственный.

 И все же я не двинулся с места, скованный не столько страхом, сколько яростью.

 Слава богу, у Энди-Фреда нервы не выдержали первыми, но в самое последнее мгновение. Он крутанул баранку, когда массивная решетка радиатора была уже футах в шести от моей груди и рев дизеля громом гремел у меня в ушах.

 Тормозить было поздно. Свернув, он врезался прямо в кабину одного из фургонов. Раздался визг тормозов, скрежет металла, и дверцы кабин обоих фургонов сцепились намертво. Во все стороны полетели бритвенно-острые осколки стекла. Мотор захлебнулся и заглох.

 Бампер фургона Джоди меня миновал, но гладкое крыло все же зацепило меня, когда я запоздало отскочил. Я отлетел в сторону, врезался в забор и некоторое время лежал, переводя дух.

 Энди-Фред, живой и невредимый, выскочил из непострадавшей дверцы своей кабины и бросился ко мне со смешанным чувством страха, ярости и облегчения.