– А? – рассеянно спрашивает она, когда разыгрывающий «Девилз» делает бросок по кольцу, но промахивается, в результате чего на перерыв команды уходят с ничейным результатом. – Черт!

– Ты фанатка «Девилз», – повторяю я, на этот раз как утверждение, а не как вопрос. Но мне не нравится, что она проигнорировала меня в первый раз. Я не привык к такому.

– Да. Что то вроде того.

Девушка перекидывает ремень своей сумочки через плечо и через грудь, разделяя сиськи. Мой взгляд останавливается прямо на них. У нее потрясающее тело, полное изгибов. Она должна демонстрировать его, а не прикрывать мешковатой и безразмерной одеждой, которая, кажется, знавала лучшие времена.

– Ну, теперь, когда ты успешно обломал мне секс, – начинает Стиви. – Я могу идти?

Мое внимание возвращается к официантке с волосами цвета воронова крыла, ее взгляд задерживается на мне, пока она смешивает две бутылки кетчупа. Девушка пытается быть соблазнительной, но это довольно странно выглядит, когда она ухмыляется мне через весь зал, ударяя ладонью по дну бутылки кетчупа.

Мой телефон пикает в кармане, отвлекая меня от неловкого момента, и я обнаруживаю сообщение от моей старшей сестры, Линдси.

Линдси:  Привет, Эв. Не хочу омрачать твою первую выездную игру в сезоне, но мама узнала мой номер. Я не знаю как, но она уже три раза звонила, пытаясь дозвониться до тебя. Короче говоря, не отвечай незнакомым номерам. Скучаю по тебе, братишка.

Мои губы раскрываются, и я продолжаю пялиться в экран своего телефона.

Я ничего не слышал о своей матери уже два года, с тех пор как она появилась на одной из моих игр и попросила денег. На что я, конечно же, ответил отказом. Она узнала мой номер телефона, звонила без остановки и, наконец, явилась лично. Я не могу держать свое местонахождение в тайне, мое расписание игр выложено в интернете, но она – одна из причин, по которой я так избирательно отношусь к тому, чтобы у людей был мой номер телефона. Мне приходилось менять его больше раз, чем я могу сосчитать.

– Ты в порядке? – спрашивает мягкий голос.

– А? – поднимаю голову и вижу сине зеленые глаза Стиви, нежные и обеспокоенные.

В данный момент моя уверенность пошатнулась, и есть лишь несколько избранных, перед которыми я разрушаю свои стены. Стюардесса с таким дерьмовым отношением не из их числа.

– Я в порядке, – огрызаюсь я, чувствуя себя уязвленным.

– Черт, неважно.

Бар внезапно кажется переполненным и душным. У меня нет клаустрофобии, но сейчас мне кажется, что это вполне возможно. Я сжимаю руки в кулаки. Ладони становятся липкими от прилива теплого воздуха, который ударяет мне в щеки, а зрение слегка затуманивается. Я пытаюсь сделать вдох, но в комнате нет воздуха.

Черт. У меня такого не было уже много лет.

Не говоря ни слова, я выбегаю через парадную дверь бара.

Выйдя на улицу, оглядываюсь в обоих направлениях в поисках свободного пространства. Улицы переполнены людьми, большинство из которых обращают свое внимание на меня. Обычно я живу ради взглядов, одобрительных возгласов, признания. Но сегодня мне нужно быть как можно дальше от всех, кто смотрит на меня.

Перебежав улицу, инстинктивно сворачиваю через несколько кварталов, не представляя, куда иду, но полагаясь на свое охваченное паникой тело, чтобы найти тихое место.

В поле зрения попадает парк, но люди занимают все скамейки. Я нахожу большое дерево с достаточно большим стволом, за которым можно спрятаться. Не раздумывая, плюхаюсь задницей на траву, мои чертовски дорогие брюки от «Армани» мгновенно остывают от влажной земли.

Вдох. Выдох. Закрепить себя.

Где я? В Денвере. В парке.

Какого цвета скамейки? Голубые.

Почему я так себя чувствую? Потому что моя мать – золотоискательница, которая бросила своих детей и мужа ради того, у кого больше денег.