Где я? В Денвере. В парке.

Какого цвета скамейки? Голубые.

Почему я так себя чувствую? Потому что моя мать – золотоискательница, которая бросила своих детей и мужа ради того, у кого больше денег. Потому что моя мать чертовски эгоистична и теперь ей нужны мои деньги. Я ей не нужен. Она не любит меня. Ей просто нужны мои деньги.

Ярость снова просачивается внутрь. Единственное, что вызывает у меня приступы паники, это слепая ярость, но я не могу позволить ей управлять собой. Почти десятилетие терапии научило меня этому. Я не могу позволить панике победить. Не могу позволить своей матери победить.

Почему я так себя чувствую? Потому что она не любит меня. Потому что предпочла деньги моей сестре и мне. Но это не имеет значения, потому что я люблю себя.

Именно этому меня научила терапия – любить себя. И я люблю. Непринужденно и без сомнений, я люблю себя.

Кто то должен.

Вдох. Выдох.

Паника прошла. Мне больше не жарко, я не чувствую волнения и могу дышать. Я боролся и не позволил приступу овладеть мной. Я остановил это до того, как все действительно началась.

Глубоко вздохнув, опираюсь локтями в колени и опускаю голову.

Я не оплатил свой счет в баре, но Рио может меня прикрыть. Я верну ему деньги в следующий раз. Вытаскиваю телефон и, не перечитывая сообщение сестры, отвечаю.

Я:  Спасибо, что дала мне знать, Линдс. Люблю тебя. Пожалуйста, приезжай поскорее.

В своей жизни я люблю всего несколько человек, и эти люди – Мэддисоны и моя сестра. Это все. И это все, на что я рассчитываю. Это все, что мне нужно.

Линдси:  Как раз смотрю свой календарь! Я что нибудь придумаю, как только в офисе спадет аврал. Пожалуйста, сделай мне одолжение и держись подальше от скамейки штрафников в этом году.

Я:  За это мне и платят большие деньги. Я – мудак из Чикаго, которому на всех наплевать, помнишь?

Линдси:  Конечно.

Она заканчивает фразу плачущим и смеющимся эмодзи, потому что знает меня. Я не такой, но это то, во что я позволяю людям верить. Так проще. Мне так не больно.

ГЛАВА 5

ЗАНДЕРС

– Итак, сейчас здесь с нами скандально известный дуэт из «Чикаго Рэпторс», Эли Мэддисон и Эван Зандерс, – объявляет репортер из «Чикаго Трибьюн». Его голос доносится по громкой связи, когда мы сидим в каком то конференц зале на арене Денвера перед игрой.

Я смотрю на Мэддисона, еще одного человека в комнате.

– Скандально известный дуэт, – тихо произношу я.

Мэддисон закатывает глаза, но в его груди раздается тихий смех.

– Мэддисон, поздравляю тебя с новорожденным сыном.

– Спасибо, Джерри, – мой лучший друг наклоняется вперед, чтобы в телефоне в центре конференц стола был лучше слышен его голос. – Мы с женой очень рады пополнению в семье.

– А Элла? Как ей нравится быть старшей сестрой?

– Очень нравится, – смеется Мэддисон. – Она вспыльчивая малышка, и в восторге от того, что в будущем у нее будет брат, которыми можно командовать.

– Что ж, нам не терпится увидеть твою жену и детей на следующей домашней игре в Чикаго.

Обычно разговор проходит именно так. Репортеры начинают со всяких милых, сентиментальных вещей с Мэддисоном, а затем переходят ко мне.

– И ЭЗ, – начинает Джерри, используя мое прозвище.

– Как дела, босс?

– Хорошо. Но не так хорошо, как у тебя, полагаю. На прошлой неделе по всему интернету были снимки тебя и твоей последней фавориткой, покидающих арену после домашней игры открытия. Кто то, о ком нам следует знать?

Почему репортеры считают нужным постоянно говорить о моей сексуальной жизни, для меня загадка.