— Вы ошибаетесь.

   — Я никогда не ошибаюсь, — уверенно заявил он. — Мне в первый раз дали от ворот поворот через охрану.

   Подозреваю, что ему вообще впервые дали от ворот поворот.

   — То есть теперь вы хотите услышать лично? — предположила я.

   Он напрочь проигнорировал сарказм и неопределенно кивнул:

   — К слову, здесь тонкие стены. Я не подслушивал, а просто услышал ваш разговор с соседкой. Всегда так поступаете: продаете подарки от мужчин?

   Я почувствовала, что против воли начинаю краснеть. С розами действительно вышло неловко. Да что там неловко… помереть от стыда!

   — Обычно я их вообще не принимаю, чтобы не избавляться, — ответила я.

   — Любите превращать разговор в обмен колкостями? — вдруг спросил он, с трудом сдерживая улыбку.

   — Только когда устаю.

   — В таком случае не стойте, Лаэрли, присаживайтесь, — хозяйским жестом он указал на диван, укрытый прятавшим огромную проплешину пледом.

   — Спасибо, — машинально я сделала шажок в комнату, но замерла на месте.

   Стоп! Я только что поблагодарила свалившегося как снег на голову гостя за то, что мне предложили войти в мою же гостиную?! Да что со мной такое? Садиться не стала из принципа, скрестила руки на груди и вперила в мужчину ледяной взгляд.

   — Какая вы, однако, сложная… — сдался он и поднялся с печально скрипнувшего кресла. Очень ловко поднялся, надо заметить. Я обычно долго ковырялась, чтобы вытащить пятую точку из дыры. И, честное слово, лучше бы он оставался на месте, потому как высокая плечистая фигура, упакованная в дорогой костюм, казалось, заполнила пространство скромной гостиной. В кресле Соверен Гард выглядел… несколько компактнее. Не таким подавляющим. В доме мод он и вовсе не производил столь ошеломительного впечатления.

   Мужчина прошелся по комнате. Помедлил возле комода, заставленного цветными гравированными карточками в деревянных рамках. Задумчиво покрутил один снимок в руках, поставил обратно. Кажется, небрежно, но ровно туда, откуда взял. А Соверен Гард, похоже, педант.

   — Должен признать, что я несколько разочарован, — вдруг произнес он в тишине.

   — В чем?

   — Вы гораздо непритязательнее в обыденной жизни, чем кажетесь на первый взгляд.

   Непритязательной я была и на второй, и на десятый взгляд. Когда половина жалования уходит на выплату ссуды в монетном дворе, как-то быстро учишься жить по средствам. Сама не знаю почему, но это верное наблюдение меня страшно задело.

   — То есть можно было не напрягаться и не покупать тележку роз? — со смешком уточнила я. — Знаете, вы бы меня сильно обязали, если бы ограничились букетиком гвоздичек.

   — Любите гвоздики? — Он перевел на меня пронзительный взгляд.

   — Я вообще не люблю цветы, но чтобы выбросить маленький букет, не надо нанимать подводу.

   — Вам нравится так жить, Лаэрли?

   — Как?

   — Бедненько, но чистенько. — Темная бровь изогнулась, светло-карие глаза насмехались.

   Я никак не могла отвести взгляда от этих самых обычных глаз. Разве у магов его родословной не должно быть отличительных черт? В зрачках не должны мерцать звезды, а на физиономии расцветать какой-нибудь сложный орнамент, который на колдовском языке складывается в слова «осторожно, первосортная сволочь»? Нет? Как жаль!

   — В таком случае, зачем вы явились в мой бедный, но чистый дом?

   — Поверьте, не для обмена колкостями, — хмыкнул он.