|
Ваша королева Трикатада, единственная плодовитая из всех ныне живущих самок, вынуждена была класть все больше и больше яиц. Вы завоевывали наши планеты и превращали их в песчаные пустыни — ведь у, вас не было другого выбора, вы должны были оставить потомство! Гузул проворчал: — Наши враги слишком хорошо знают наши секреты! Но это не относится к делу! Джек усмехнулся: — Теперь это уже не секреты. Так вот, Трикатада не может родить самку, способную продолжить ваш род. Вы зашли слишком далеко. Вас выгнали ат-фарелы с ваших собственных земель, и вы заняли наши земли. Но вы не знали, Гузул, что главная ваша проблема — не военные победы, а все тот же норцит. Именно он делает вас стерильными. Может быть, способность к размножению сохранили представители низших каст — те траки, которым не разрешалось употреблять в пищу норцит. Но гарантии этому я дать не могу. Гузул изо всех сил защелкал панцирными крыльями: — Наши общие враги уничтожат вас! Калин вышел вперед: — Нет, — сказал он. — Они слушают все, что здесь говорится, и сочувствуют вам. Я думаю, что… — вдруг Его Святейшество повернулся к Элибер со странным выражением лица, — Элибер, что ты делаешь… Джек взглянул на Элибер и увидел, что её лицо напряглось от внутренней борьбы. Он прыгнул к ней и заставил её лечь на землю. — Элибер, — прошептал он. — Не делай этого. Послушайся меня, а не Вандовера. Слушай меня, любовь моя! — он сжал её лицо своими ладонями. Калин приложил руку к виску и закрыл глаза от боли. Рука болела так, будто в нее вонзили нож. Джек гладил горячее лицо Элибер. Ему было абсолютно все равно — кто наблюдает за ним в эту минуту. Пусть все траки и ат-фарелы видят ту борьбу, которая проходит у них на глазах. — Элибер, дыши глубже, — советовал он ей. — Борись с Баластером и не сдавайся, а я здесь, здесь, рядом с тобой. Роулинз вскрикнул и схватил падающего Калина. Святой еле слышно произнес: — Помогите Элибер! За все время, которое он контактировал с ат-фарелами, они произнесли первый звук, и звуком этим был страшный, оглушительный рев. Калин не понял, что хотят сказать ат-фарелы, и подумал, что, возможно, сейчас не слышит того, что они говорят. Тело Элибер судорожно дергалось. На её глазах выступили слезы. — Джек! — сказала она, прерывисто дыша, — не оставляй меня! — Никогда! — еле слышно ответил он. * * * Когда Баластер стал трясти и бить его, как трясут и бьют дети самими же ими сломанную куклу, Пепис закричал. Он кричал громким, страшным, заунывным голосом, не надеясь, что кто-то в его давно уже пустующем дворце услышит его крик и придет на помощь. И вдруг — за его спиной раздался рокочущий голос Крока: — Что здесь происходит? Грузный милосец за долю секунды преодолел валяющееся у дверей инвалидное кресло и оказался рядом с министром. Вандовер выпустил Пеписа и прыгнул на медведя. Рядом с огромным милосцем маленький и щуплый министр полиции выглядел как ребенок. Но он был хитер, хитер и подл — в его руке блеснул энергетический нож. Крок не заметил, что Баластер вооружен, и тот вонзил нож в правое плечо милосца. На императора, беспомощно сидящего на полу, хлынула кровь. Милосец взревел от боли и с утроенной быстротой кинулся на Вандовера. Он схватил министра и изо всех сил сжал его грудную клетку своими мощными лапами. |
