|
Только он - вроде яртам хозяин. Его колом не возьмешь... - Вроде Волкова? - предположил Келюс. - Не-а. Волков - он человек. А гургунх-эр - они еще до людей были... Они... Да ладно, Француз, может, врут. Сам я их не видел. Слышал только... Они почистили оружие, честно поделили скудный запас патронов, после чего Келюс спрятал серые папки в старый чемодан. Сверху он набросал разное тряпье, и чемодан совместными усилиями был водружен в самый дальний угол антресолей. Наутро, как раз после чая - кофе кончился накануне, - в дверь позвонили, и на пороге появился Мик в своей черной куртке "Порше" с большой сумкой, на которой красными буквами была отпечатана реклама какой-то хьюстонской фирмы. - О, - обрадовался Келюс, - пропавшая грамота, бином! - Здорово, мужики! - заявил Мик. Вид у него был какой-то непривычный. Младший Плотников держался не просто с достоинством, но и чуть ли не с легким оттенком превосходства. - Попрощаться зашел, - сообщил он. - Уезжаю. - Это куда? - поинтересовался Фрол, невозмутимо оглядывая Мика, который, сняв куртку, стал долго и тщательно причесываться у зеркала. - По батиным делам, - неопределенно ответил Плотников. - Меня в фирму взяли. Перевелся на заочный, - добавил он, с уважением поглядев на себя в зеркало и спрятав расческу. - Так что, мужики, не скоро увидимся. - Ну, удачи тебе, - пожелал Келюс. - Да, Мик, у нас к тебе одно дело. Пойдем- ка... Они прошли в кабинет, и Лунин кивнул на стол, где лежал тщательно вычищенный и даже заново заточенный егерский нож барона. - Бери! Мы его в подземелье нашли. На память о дяде Майкле. Глаза Мика блеснули. Он осторожно взял нож в руки, чуть погладил его и вновь положил на стол. - Спасибо, Николай, - тихо сказал он. - Он мне пригодится... Прадедов... Моего прадеда, дяди Майкла... Келюс и Фрол переглянулись: стало ясно, что Мик узнал правду. Очевидно, знакомство с генералом Тургулом состоялось не зря. - Зря вы тогда молчали, мужики, - продолжал Мик. - И дядя Майкл мне про Канаду рассказывал... За маленького держали! - А ты бы поверил? - спросил Фрол. - Да ладно, что теперь уж, - вздохнул Плотников, - ничего. Он секунду помолчал, затем плечи его выпрямились, взгляд потемнел, правая рука легла на клинок, а голос внезапно стал низким, будто Мик сразу постарел на много лет: - Мужики... Господа... Я клянусь, что отомщу большевикам за дядю Майкла! За Лиду... За все... Я... Я им устрою исторический материализм!.. Мик аккуратно завернул нож в носовой платок и спрятал в сумку, после чего пожал всем руки и откланялся, пообещав позвонить или написать при первой же возможности. Когда дверь закрылась, Келюс с Фролом вновь переглянулись. Все это было странно, но обсуждать поведение Мика как-то не тянуло... - И чего это с ним, елы? - в конце концов молвил Фрол. Николай лишь пожал плечами. Если что-то и приходило в голову, высказываться ему явно не хотелось. - Да и мне пора, - продолжал дхар. - Поеду-ка я за билетами, Француз. Засиделся я тут! Фрол уезжал вечером на следующий день. Громада Казанского вокзала оглушала многоязыковым гомоном, хриплым лаем репродуктора и шумом уборочных машин. Гигантская толпа с мешками, сумками, кошелками и пакетами чуть не раздавила Келюса и Фрола, и они с облегчением перевели дух, оказавшись на перроне. Поезд уже был подан, но до отправления еще оставалось достаточно времени. Фрол был невесел. Накануне он побывал у Лиды, а за несколько часов до отъезда они с Келюсом съездили на старое кладбище, где под желтыми полуосыпавшимися рябинами груда венков обозначала место последнего успокоения Корфа. На кладбище Фрол не сказал ни слова, и Келюс заметил, что дхара все время мучает какая-то мысль. |
