– Уровень моря… – объяснил он. Поверх черты Джимми нарисовал контуры острова: от поверхности океана линия круто поднималась вверх и, образовав три отчетливые остроконечные вершины, резко обрывалась книзу. – А это его силуэт, если со стороны моря смотреть – три холма из вулканического базальта, сплошной камень, почти без растительности.

– Три Старца… – Я сразу понял, о чем речь. – Ты здорово ошибся в расчетах. От берега до острова – миль двадцать.

– Материк с него виден? – быстро спросил он. – От острова африканский материк должен находиться в пределах видимости.

– Не сомневайся, с вершин холмов видно очень далеко, – подтвердил я.

Он тщательно изорвал рисунок и выбросил за борт.

– А к северу от реки далеко?

– Навскидку миль шестьдесят, а то и семьдесят, – прикинул я, и он задумался.

– Далековато. Впрочем, не исключено, что остров тот самый. Интересно, сколько времени понадобится… – Он не договорил, вспомнив мой совет быть осмотрительнее. – Сможете нас туда отвезти?

Я утвердительно кивнул.

– Путь неблизкий, приготовьтесь ночевать в лодке.

– Пойду за остальными. – Он горел нетерпением, но, сойдя на пристань, оглянулся. – Не говорите с ними об острове – как выглядит и все такое, договорились?

– Обещаю, Джим. Поторапливайся.

Я спустился с мостика взглянуть на морскую карту. Три Старца – самая высокая точка базальтового хребта, протянувшегося на двести миль под водой параллельно африканскому материку. Местами базальт поднимался над поверхностью океана среди беспорядочно разбросанных тут и там коралловых рифов, песчаных островков и отмелей.

На карте остров помечен как необитаемый и без пресных источников, глубина в протоках между окружающими рифами приличная. И хотя он много севернее района, где я обычно промышлял, мне довелось заходить в те воды в прошлом году, сопровождая морскую биологическую экспедицию из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, изучавшую повадки зеленых черепах – их там видимо-невидимо.

Мы высадились и разбили лагерь на острове неподалеку от Трех Старцев, где в закрытой лагуне можно бросить якорь в любую погоду. Среди пальм рыбаки вырыли колодец с солоноватой, но пригодной для питья водой. С якорной стоянки очертания Трех Старцев в точности совпадали с рисунком Джимми, потому-то я сразу их узнал.

Спустя полчаса приехала вся компания с привязанным к крыше такси громоздким оборудованием, накрытым от пыли брезентом. На пристани они наняли пару островитян перенести на лодку груз и личные вещи.

Оборудование, не разворачивая, сгрузили на баке, а я лишних вопросов задавать не стал. Обожженная солнцем кожа на лице Гатри сползала лоскутами, обнажив мокнущее красное мясо, смазанное белым кремом. Я представил, как он измывался над малышкой Мэрион у себя в номере, и мстительно усмехнулся:

– Отлично выглядишь! Поучаствовать в конкурсе красоты не приглашают?

Гатри уселся в рыболовное кресло и злобно посмотрел на меня из-под полей шляпы. Всю дорогу на север он наливался пивом, а пустые банки выбрасывал за корму и расстреливал из пистолета, пока они кувыркались и прыгали в кильватерной струе.

Незадолго до полудня я передал штурвал Джимми и направился в гальюн под палубой. Бар в каюте был открыт, перед Мейтерсоном стояла бутылка джина.

– Долго еще? – спросил он, потный и распаренный, несмотря на включенный кондиционер.

– Не меньше часа, – сообщил я и подумал, что коли Мейтерсон увлекается спиртным в такое время дня, алкоголизм ему обеспечен.

От джина Мейтерсон слегка подобрел. Я воспользовался случаем и выбил еще триста фунтов аванса, после чего вернулся на мостик и повел «Плясунью» по северному приливно-отливному протоку на подходе к острову.