Фокин торопливо выскочил в коридор и протянул мне деньги.

– Вот, – сказал он. – Как и договаривались. Будете пересчитывать?

– Нет.

Я и так уже заметил, что в пальцах у Фокина пять стотысячных купюр. Деньги исчезли в моем кармане.

– До свидания. – Фокин быстро открыл дверь. – Значит, если что случится, можно вам позвонить? И без дополнительной платы?

Похоже, вопрос оплаты был для него самым больным. Впрочем, это можно понять. Насколько я знал, сам Фокин двадцать лет проработал инженером, а эта специальность никогда не была особенно денежной. Тем более в последние годы. Менять профессию на склоне лет он решительно отказывался, предпочитая жалкую зарплату переменам в жизни. Жена, напротив, решилась уйти из библиотеки, обучилась компьютерному делу и сейчас работала в какой‑то торговой фирме. Ее заработок и составлял основу семейного бюджета. Она была со мной более любезна и беседовала со мной в кухне, а не в прихожей. Ну да ладно.

Я вышел из подъезда. Начинало темнеть. Когда я шел к машине мимо сплетничающих пенсионерок и играющих детей, то подумал, что следовало спросить Фокина‑старшего, как чувствует себя его сын Коля, который уже вторую неделю лежал в специальной клинике за городом. Я не сделал этого, видя, как тяготится Фокин тем, что пустил в дом чужого человека и рассказал ему о своих несчастьях, надеясь на помощь. В глубине души он стыдился своей слабости, стыдился собственной неспособности самостоятельно решить возникшую проблему. Но стыд был внутри, а на поверхности – сдержанная неприязнь ко мне.

Больше чем уверен – когда все кончится, Фокин не поздоровается со мной при встрече на улице. Пройдет мимо. Потому что проблема решена. Так поступает большинство из тех людей, которым мне случалось оказывать подобные услуги.

Я привык. Я не обижаюсь.

Глава 3

Утром следующего дня я собирался нанести визит Максу. Каждый раз сборы получались долгими, потому что контора Макса находилась на другом конце города. Ехать в такую даль было неохота, и я оттягивал поездку, бесцельно шатаясь по квартире, роясь в старых журналах, отыскивая в шкафу чистую рубашку.

Мне так не хотелось ехать к Максу, что я даже собрал в полиэтиленовый пакет пустые бутылки с подоконника, чего никак не мог сделать в течение месяца. Пакет я вынес к мусоропроводу, чтобы стеклотарой поживилась бабка из сороковой квартиры.

Я продолжал медлить, словно ждал чего‑то. И дождался.

Телефонный звонок прервал мои шатания, я метнулся к аппарату и снял трубку.

– Алло, это Константин? – спросил женский голос.

– Он самый, – подтвердил я.

– Это Фокина Нина Валентиновна...

Я подумал, что она хочет поблагодарить, и благодушным тоном начал:

– Я вчера все рассказал вашему мужу...

– Я знаю, – без особой радости сказала она, и я понял, что на благодарность рассчитывать не приходится. – Константин, я хотела бы с вами поговорить...

– Пожалуйста...

Я был все еще глух, не слыша в голосе Фокиной предупреждения – что‑то случилось, что‑то не так.

– Константин, я хотела бы встретиться с вами. И поговорить.

Вот тут я насторожился:

– Что‑то случилось?

– Я не хочу сейчас об этом, – торопливо прошептала Фокина. – Я звоню с работы... Через полчаса я буду ждать вас на улице. Сможете подъехать? – Она назвала адрес. – Приезжайте, – повторила она. – Пожалуйста.

Последнее слово было произнесено таким голосом, что у меня исчезли последние сомнения: я понадобился Фокиной не затем, чтобы она лично поблагодарила меня за вчерашнее.