— И ты подумал, что можешь прийти ко мне и получить земли замест тех, что ты лишишься? Может для этого ты и присылал мне обоз с солью, дабы умилостивить. Хотел заставить почувствовать меня должником? Если так, то мой отец лучший из всех плутливых людей Руси, — усмехнулся я.

— Я могу быть полезным. Ты же не думаешь, что те двадцать телег, что я привез с собой в твои укрепления — это весь мой скарб? Нет, сын, я был готов уходить из Галича, хоть к тебе, хоть куда. И серебра, соли, тканей, всего хватит для доброй жизни. А еще, у меня есть договоренности с мятежниками Галича, я им помог, а они обещали не трогать мои соляные копи и земли, — Богояр пристально посмотрел мне в глаза. — Ты МОЙ сын. Тебе наследовать. Более жениться не желаю, я смерти ищу на поле боя, но хочу, дабы ты все знал и понимал и принял меня.

— Отец, избавь меня от этих слов, в которые я не верю, слишком многое было сделано… ты мать мою убил! — последнюю фразу я выкрикнул нарочито громко, так как понимал, что рядом, за спиной, на небольшом расстоянии, находился Алексей.

Дядя не должен был слышать весь разговор, но главное, что я осуждаю своего отца, он знать должен. А вот что именно делать с Богояром, я уже знаю. Мне нужны люди, которые могли бы продолжать экспансию Братства. Можно послать отца к черемисам, чтобы там, создав острог-базу, собирать с них дань.

Это очень даже вероятно. По сути, как я узнавал, что черемисы, будущие марийцы, давали дань булгарам, но Булгарии сейчас перекрывают наиболее перспективный путь к черемисам, по Волге и ее притокам. Нижний Новгород нужен и для этого. А через леса далеко не к каждым марийским племенам можно будет пройти. Да и придется Ручи либо заключать серьезнейший договор с Булгарией, либо готовиться с ними сражаться за Волгу и право по ней торговать с Хорезмом, как и с другими азиатскими, ближневосточными регионами.

— Ты будешь на передовой, — я сделал вид, что мне тяжело принимать решение и что мой вердикт скорее в пользу Богояра. — Докажи, что ты со мной. Много, отец, очень много, ты предавал. Так что и клятв от тебя я не жду, не ценишь ты их.

— Не забывайся! Ты мой сын и долж… — Богояр’включил' того самого «отца», которого я знаю благодаря доставшейся памяти реципиента.

— Боярин! А ты что раскричался? — перебил я отца. — Тут моя власть. И по правде я могу тебе предъявить и то, что половцам меня сдал и мать убил… молчи! Здесь я говорю!

Я поднял руку уже собираясь отдать приказ увести Богояра, а его людей взять под стражу.

— Я понял, прости, сын, — даже как-то слишком, особенно для моего отца, покорно отвечал Богояр.

— Что там с кораблем? — спросил я, не собираясь отвечать на просьбу о прощении. — Кричали, что корабль подходит к нам.

— Так то Боброк в ночи у ворога скрал, — усмехнулся Ефрем, искренне радуясь за своего удачливого друга-диверсанта.

Я еще с вечера отправил Боброка, а с ним два десятка воинов, чтобы те не только разведали о количестве войск в стане мятежников, но и по возможности, похулиганили. Что-нибудь сожгли, траву подожгли, и я видел уже, что вдали что-то дымилось. Так и подумал, что имела место диверсия.

Нужно было держать противника в напряжении и заняться охраной своих объектов, как и периметра лагеря. Такой подход помогает несколько уменьшить силы неприятеля на передовой. И пусть нам не так уж и важно, двадцать тысяч против нас, или же восемнадцать, но по капле рождается ручей, из которого возникает река.

После я расспрашивал Богояра и тот, вроде бы, говорил мне правду о враге. Да, здесь не все войско мятежников. Часть половцев, во главе с ханом Башкордом, резвилась и грабила русские неукрепленные селения в Переславльском и Киевском княжестве. А еще оставили три тысячи воинов у Переславля, эти ратники держали город в осаде.