– Хороший денек, – сказал он. – Просто замечательный!

– Почему они думают, что я замешан в налете на Колкэннонов?

– Видят твой М.О., Берни.

– Ты шутишь! Разве я когда-нибудь громил квартиры? Я хоть раз пальцем кого тронул? Разве не давал тягу, как жулик, если объявлялись хозяева? Разве бил стеклянные крыши, чтобы попасть в дом? Нет, брат, все это не согласуется с моим modus operandi.

– Они из того исходят, что это твои сообщники так грубо работали. Но и против тебя есть улика. Очень даже подходящая улика.

– Ты о чем?

– А вот о чем. – Рэй достал из кармана резиновую перчатку. Он держал ее осторожно, двумя пальцами, словно она кусалась. Ладонь на перчатке была вырезана.

– И это твоя улика?

– Их улика, не моя. В досье на тебя что записано? «Для совершения преступных деяний надевает резиновые перчатки с отверстиями на ладонях». Как тебе нравится это – «с отверстиями на ладонях»? Нет чтобы сказать по-человечески, что ты вырезаешь в них ладони.

– Где ты это раздобыл?

– Перед домом Колкэннонов. Там у них садик, в садике и валялась.

– Дай посмотреть.

– Эй, это улика!

– Хрустальная туфелька тоже была улика, – сказал я, взяв у него перчатку и пытаясь натянуть ее на руку. – А я, должно быть, одна из злых Золушкиных сестер, потому что она мне не подходит, твоя улика. Резиновые перчатки тоже ведь разных размеров делают. Эта на несколько размеров меньше.

Рэй даже наклонился, чтобы рассмотреть получше.

– Погоди, погоди, похоже, ты прав...

Я вернул ему перчатку.

– Береги. Можешь даже сказать кому надо, что на мою руку перчатка не налезает. Пусть поищут какого-нибудь раззяву с маленькой рукой.

– Передам. Ты к себе, в магазин? Могу подбросить.

– Это тоже входит в стоимость услуг?

– Да брось ты, просто по пути!

Назад я ехал уже не в полицейской машине. По пути поговорили о том, о сем, о новом игроке в городской бейсбольной команде, о возможной забастовке муниципальных мусорщиков, о перетряске кадров в окружной прокуратуре Куинса. Полицейским и ворам есть о чем поговорить, стоит им только подняться выше взаимной вражды. У них много общего. Хотя ни те, ни другие не хотят этого признавать. Без формы Фил и Дэн совсем не похожи на полицейских. Недаром я сначала принял их за бандитов.

Рэй высадил меня у дверей «Барнегатских книг» и, посоветовав смотреть в оба и подмигнув на прощание, укатил. Я начал было отпирать замки, потом, убедившись, что он уехал, плюнул и снова их запер. Были дела поважнее продажи книг.

Я не был в шайке, которая прикончила Ванду Колкэннон. Ее муж не только не опознал меня, но и твердо заявил, что не знает такого. Если перчатка – это все, что у них есть, то такая улика гроша ломаного не стоит.

Тем не менее Ришлер считает, что я замешан в преступлении.

Я чувствовал, что есть что-то странное в этой истории. Рэй, кажется, тоже так думал.

Я заглянул в кафе у поворота на Бродвей, но Каролин там не было. Хотел оттуда же сделать звонок, но телефон-автомат висел на людном месте. Пришлось пройти еще квартал и заглянуть в восточный ресторанчик – и снова никого, зато автомат находился в укромном уголке. Я заказал чашку кофе и сандвич с пряностями. Голоден я не был, но, помимо булочки на завтрак, с утра не ел и потому решил, что стоит подкрепиться. Сандвич я не доел, кофе выпил весь и попросил десятицентовиков, когда мне давали сдачу.

Первый звонок я сделал Абелю Крау. Дневная «Пост» была уже в киосках, но я даже не посмотрел на нее – знал, что вся третья полоса занята Вандой Колкэннон.