– Конечно, поверил.

– Потому что я действительно свободна сегодня вечером. Даже если я и забыла о свидании, ничто не мешает мне на него прийти. Мы условливались, где встретиться?

– Почему бы мне не заскочить к тебе? Примерно в половине восьмого.

– Правда, почему бы и нет?

– Тогда я заскочу.

– Я буду ждать. Что-нибудь приготовить?

– Нет, мы куда-нибудь сходим.

– Звучит многообещающе. Может быть, я успею закончить эту проклятую картину. Тогда полюбуешься. А может быть, и нет. «Берни в 7.30». Знаешь, я записала. Теперь уж точно не забуду.

– Я верю тебе, Дениз.

– Одеться как-нибудь по-особому?

– Простенько, но со вкусом и с улыбкой.

– Хорошо.

– А, это ты! – встретила она меня. – А я ждала-ждала, вижу – тебя нет. Пошла к тебе, но магазин заперт. Пошел, думаю, за ленчем. Вернулась сюда, снова подождала, потом махнула рукой и пошла поесть одна.

– Ни в кафе, ни у Мамуна тебя не было.

– Захотелось чего-нибудь горяченького внутрь, а то от вчерашних сладостей... Господи, ну и утро!

– Тяжелое?

– Голова была как футбольный мяч после матча с участием Пеле. Ты хоть представляешь, что это такое – возиться с большим шнаузером, когда у тебя сахарное похмелье?

– Нет.

– Вот счастливчик! Значит, в кафе был и у Мамуна? Искал меня?

– Вроде того.

– Просто так или понадобилась?

Мне ужасно не хотелось портить Каролин настроение, но выхода не было.

– Хотел сказать, что ты потеряла перчатку. Резиновую перчатку с вырезанной ладонью.

– Твою мать!..

– Не надо так говорить, нехорошо. Отдает мужским превосходством.

– Плевать я хотела на мужское превосходство! Я поняла, что потеряла ее, когда ложилась спать. Вторую я сама выкинула. Не хотела ничего тебе говорить. Как ты узнал? Рылся в моем мусорном ведре, что ли?

– Только и знаю, что подбирать за тобой мусор. Началось как извращение, а стало привычкой.

– Так оно всегда и бывает.

– А в твоем мусорном ведре я не рылся. Если интересуешься, могу сказать. Перчатку ты выронила в садике у Колкэннонов.

– Правда? Господи, теперь меня посадят! Но откуда ты узнал? Неужели ходил туда? Нет, не может быть.

– Мне ее показали.

– Но кто... – Каролин наконец поняла. Лицо ее вытянулось. – Неужели полицейские?

– Угадала.

– Тебя арестовали?

– Нет, но в управление возили.

– А потом?

– Потом отпустили. Рука у меня больше твоей. Перчатка не налезла. И Колкэннон меня не опознал.

– Как же он мог тебя опознать? Он тебя в жизни не видел.

– Вот именно. Вижу, за ленчем газет не смотрела?

– Только утром перелистала «Таймс»... А что?

– Длинная история, но ты должна ее знать, – сказал я. – Слушай сюда.

Пока я рассказывал, дважды звонил телефон. Каролин включила автоответчик, чтобы звонившие могли при желании передать сообщение. Потом в салон зашел невысокий человек с грустными глазами и накладными волосами. Он справился о видах услуг и расценках. Если собаки, как утверждают, похожи на своих хозяев, то у него, должно быть, была такса.

Когда я закончил рассказ, Каролин покачала головой.

– Не знаю, что и сказать. Эта перчатка.