– А если он скажет, что продал за пятьдесят тысяч?

– Тогда это скорее всего будет правда. Чем дороже он его продаст, тем больше вероятность обмана с его стороны. И он будет предельно честен, если продаст дешево. В любом случае наша с тобой доля – не меньше семнадцати с половиной тысяч. Эту сумму он предлагал выдать сразу, помнишь? Отсюда следует, что мы получим больше, если подождем. Но если вдруг монета все-таки окажется поддельной, вот тогда все полетит к чертям.

– А такая вероятность есть?

– Не думаю. Уверен, что она подлинная. Предполагаю, что дело закончится пятьюдесятью тысячами – по двадцать пять на нос.

– И нам ничего не остается делать, как только ждать?

– Да, ждать. Как говорил немецкий офицер нашему военнопленному в том фильме: «Для вас, дружище, война кончилась». Отмечу окончание нашей войны тем, что открою магазин на пару часов. Что-нибудь вечером делаешь?

– Прошвырнусь по нашим барам. А что, хочешь пригласить меня на ужин?

– Извини, не могу. У меня свидание.

– С кем? Я ее знаю?

– С Дениз.

– С художницей? У которой недержание речи?

– Она остроумна, и великолепное чувство самоиронии.

– Хочется верить.

– Я когда-нибудь критикую твоих женщин?

– Критикуешь, хотя у меня хороший вкус.

– М-да, – сказал я и встал. – Пойду продам пару-тройку книг. Я тебе звякну, если узнаю что-нибудь новенькое. Приятного вечера, привет лесбе.

– Постараюсь. Привет Дениз.

Такими прямоугольниками, хотя еще не обрамленными, были увешаны и стены ее мастерской и жилища в галерее «Нэрроубэк» на третьем этаже здания, возвышающегося на Западном Бродвее, между Грэнд-стрит и Брум-стрит. Название галереи – «Узкая спина» идет от необычной формы здания, широкого по фасаду и узкого сзади.

Я осмотрел две новые картины Дениз, из которых одна была только что закончена. Потом перекинулся несколькими фразами с ее двенадцатилетним сыном-вундеркиндом Джаредом и подарил ему полдюжины научно-фантастических романов в мягкой обложке, специально для него отобранных. (Сам я книгами в мягкой обложке не торгую, и те, которые попадают ко мне вместе с другими, перепродаю в один магазинчик, где торгуют только ими.) Джаред особенно обрадовался раннему роману Чипа Делани, который он давно хотел прочесть, но разговор был недолгий, сдержанный, как и ожидаешь, когда общаешься с развитым не по годам и все понимающим сынишкой женщины, с которой иногда ложишься в постель.

Перед тем как отправиться в Сохо, к Дениз, я заскочил домой побриться и переодеться. Я надел плотную рубашку, удобные джинсы «ливайсы» и мои любимые мокасины. Дениз встретила меня в лимонной водолазке и тоже в джинсах, но сорокадолларовых, с кожаной нашлепкой на заднем кармане. Боже, где те времена, когда ярлыки пришивались внутри одежды!

Мы выпили по бокалу вина и пошли в абиссинский ресторанчик неподалеку от дома Дениз. Там готовили какие-то экзотические блюда с неудобопроизносимыми названиями, а выпивку посетители приносили с собой. Мы взяли бутылку «Розового виноградного», которое идет якобы с любой едой, и оно действительно неплохо пошло. Дениз заказала жареного цыпленка, я телятину; и то, и другое было обильно полито острым и горячим соусом, от которого, казалось, посуда шла волдырями. К цыпленку и телятине подали круглую пористую лепешку величиной с суповую тарелку; мы отламывали от нее куски, подбирали ими жарево со своих сковородок и отправляли в рот. Масса ньюйоркцев перенимает теперь застольные манеры у детей-грязнуль, и все ради уважения к чьим-то национальным обычаям.