|
Девочка слишком горда, чтобы бегать за мужчиной, влюбленным в другую, думала Эдвина. К счастью, и Хосе вроде не остался к ней равнодушен. – Боюсь, тебе и в самом деле придется поехать с нами в Валдегу, – продолжила она, – тем более что Сальвадору очень этого хочется. Он страшно гордится своей фермой. Но обещаю, ты не увидишь ничего такого, что могло бы тебе не понравиться. Обо всех своих животных он нежно заботится, так что нечего так волноваться.
– Мне казалось, за обедом я достаточно ясно высказала свое отношение к этим вещам, – поморщилась Кэтрин. – Уж куда более ясно! – сухо обронила Эдвина. – Спокойной ночи, дорогая, и приятных снов. Но девушка была слишком возбуждена, чтобы сразу же уснуть. Несмотря на усталость, сон бежал от нее. В комнате было душно и жарко, поэтому, проворочавшись в постели некоторое время, она встала и, погасив свет, подошла к окну. Потом раздернула шторы, позволив прохладному ночному ветерку ворваться в комнату, и наконец решилась выйти на балкон. Его изящные каменные пилястры устремлялись вверх, поддерживая крышу дома, а посаженный под самым балконом плющ покрывал их сплошным ковром. В комнате Эдвины свет не горел. Окна были плотно закрыты – вероятно, она боялась напустить комаров. С другой стороны еще одно окно, выходящее на этот же балкон, тоже было темным. Кэтрин осмотрелась. Два крыла дома смыкались вокруг патио. В некоторых комнатах кое-где еще горел свет. Прямо напротив нее тянулась высокая, глухая стена, заросшая жасмином и розами. Слабые отблески на небе с другой ее стороны и едва слышный шум говорили о том, что город еще не спит. А под балконом лежало погруженное в темноту патио. Только чуть заметно поблескивала вода в фонтане. Вдруг что-то белое мелькнуло в густых зарослях апельсиновых деревьев, и через мгновение до ушей Кэтрин донеслось сонное воркование. Патио был пристанищем для яванских голубей. Девушка прислушалась. Откуда-то снизу, с той стороны, где были комнаты слуг, донеслось мелодичное бренчание гитары. Казалось, даже воздух вокруг был полон едва сдерживаемой страсти. Да и могло ли быть иначе в городе легендарного Дон-Жуана, где ночи будто созданы для любви? Она вспомнила взгляд темных, как ночное небо, глаз, который обжег ее огнем, и тут же сурово одернула себя. Сезар не для нее, он без ума от прелестной Пилар, напомнила себе Кэтрин и невольно вздохнула. Неужели только красота достойна любви? Или, может быть, только таким незаметным, сереньким созданиям, как она, позволено в полной мере оценить ее дары? Почему-то девушка была уверена, что очаровательная Пилар вовсе не стремится использовать наилучшим образом те преимущества, которые давала ей ее красота, а именно оказать благотворное влияние на душу влюбленного в нее мужчины. Что-то ей подсказывало, что Пилар и в голову не могло прийти нечто подобное. Она инстинктивно догадывалась, что любовь к ней понемногу губит душу Сезара. Наконец свет во всех окнах погас, исчезло и зарево огней над городом. Севилья погрузилась в сон. Кэтрин со вздохом вернулась в комнату, собираясь лечь в постель. И вдруг в патио раздался мелодичный звук перебираемых гитарных струн и мужской голос запел по-испански простенькую цыганскую песню о любви:
Ночь без луны Как цветок без запаха. Как река без воды, Как сердце без любви...
Кэтрин быстро закрыла окно и плотно задернула тяжелые шторы, но, даже забывшись сном, казалось, слышала грустную мелодию. Неужели и ее сердцу суждено навсегда остаться пустым?
На следующее утро едва все приступили к завтраку, как Сальвадор сказал: – И хотя я всей душой предан старинным традициям нашей страны, признаться, несказанно удивлен. Мне казалось, обычай распевать под окном серенады умер уже лет пятьдесят назад. Воцарилась гробовая тишина. Старый дон обвел проницательным взглядом лица сидевших вокруг него домочадцев, и в его глубоко посаженных темных глазах что-то блеснуло. |
