— Что ты, конечно, нет, — удивилась Одри.

— А сейчас ты что читаешь?

Одри начала отвечать на вопрос Жюльена с такой искренней увлеченностью, что он поневоле залюбовался ее горящими глазами. Неожиданно выяснилось, что у них немало общих любимых авторов и книг. Жюль так увлекся разговором, что едва не забыл, с какой целью задал свой вопрос.

— Вот видишь, — заключил он. — Оказывается, ты — талантливый художник и неглупый, начитанный человек. Я знаю тебя с детства, но обнаружил это лишь сегодня. А вот о том, что ты богата и у тебя в доме в любую минуту можно выпить дарового шампанского — об этом знают все. Подумай об этом.

Одри не знала, как реагировать на слова Жюльена. Он назвал ее неглупой и талантливой — можно было бы ликовать. Но почему-то у нее осталось такое ощущение, словно ее снова ткнули носом в лужу.

— Одри, это правда? Что же ты молчала? — Мари с радостной улыбкой вошла в столовую, неся еще одну охапку свежесрезанных цветов.

— О чем вы? — Одри, расставлявшая букеты по вазам, непонимающе взглянула на Мари.

— О вашей свадьбе! Об этом все говорят! А я узнаю от чужих людей!

— Какой свадьбе?

— Ну как же, о вашей свадьбе с Жюльеном Фермэ. Мне сказала мадам Вернэ, которая слышала, как мадам Тати обсуждала это со своей невесткой, которая живет по соседству с мадам Бюван, которая говорит, что случайно сняла трубку параллельного аппарата, когда ее сын Антуан говорил кому-то, что вечеринок у Одри больше не будет, потому что она выходит замуж и муж запрещает ей приглашать гостей. Вот радость-то!

Непонятно, что обрадовало Мари больше — предстоящее бракосочетание или перспектива наконец-то избавиться от нежелательных визитеров.

— Ну что ты болтаешь без умолку, Мари. У мадмуазель теперь и так много хлопот, — перебил жену Паскаль Лезадо, выглядывая из кухонной двери. В его руках была большая корзина с виноградом, которую он только что привез с рынка.

Одри выслушала тираду Мари с открытым ртом. Воистину слухами земля полнится. Она хотела немедленно возразить Мари, но потом вспомнила, что Жюль придумал эту легенду для ее защиты.

— Понимаешь, Мари… — осторожно начала она. — Конечно, тут есть кое-какие преувеличения… Мы с Жюлем, правда, говорили об этом, но торопиться с выводами пока не стоит…

— А, поняла… — Мари заговорщически понизила голос почти до шепота. — Это пока тайна, да? А дата уже назначена?

— Нет, Мари, дата еще не назначена.

— Значит, вы хотите как следует подготовиться к свадьбе, и это будут очень пышные торжества! — возбужденно затараторила Мари. — А я давно замечала, мадмуазель Одри, какими глазами вы смотрите на мсье Фермэ… И он о вас так заботится, так заботится… Я думаю, вы будете отличной парой! Срезать еще цветов?

— Нет, спасибо, Мари. Уже достаточно, — покачала головой Одри и заставила себя улыбнуться. — Спасибо, Паскаль! Цветы просто чудесные! — И она красиво расположила в вазе последний букет, пряча за ним лицо, чтобы пожилые супруги не видели ее глаз, мокрых от слез.

Они были бы красивой парой… Если б Жюль ее любил. Но Жюль, похоже, вообще не способен на такие чувства. Его пресловутая ответственность за всех и вся — за дела Фирмы, своих девушек, воспитанницу — иногда могла казаться чем-то большим: энтузиазмом, искренним интересом, влюбленностью, даже любовью. Но Жюль прямо сказал когда-то: «Мне не нужна любовь». И вся его предыдущая жизнь это подтверждала.