– По де-лу! – протянула я. – Так-так! И что же это за дело такое? Доблестному и мудрому следователю прокуратуры понадобилась помощь дилетанта? Видать, не все в порядке в вашем королевстве!

Ульянов сморщился, словно у него вдруг заболели все зубы.

– При чем здесь наше королевство? Тьфу, я хотел сказать, прокуратура. Тут другое… Понимаешь, Жень… – Вовка замялся. – Кстати, познакомься: Рассел Доуэрти. Он полицейский из США…

Услыхав свое имя, американец улыбнулся еще шире.

«Теперь понятно, почему он все время улыбается! – догадалась я. – Эти янки даже в гробу смеются!»

Я кивнула Расселу и представилась:

– Женька. В смысле Евгения Зайцева.

И тут же обратилась к Вовке:

– Он по-русски не говорит? Для чего ты его притащил?

Вовка заволновался:

– Жень… хм… Можно, Рассел у вас поживет? Недолго, всего-то пару недель. Понимаешь, у нас с Дусико ведь однокомнатная, да еще ремонт… Мы сами живем, как в пещере, и спим в обнимку с рулонами обоев и ведрами с краской…

– А зачем он вообще здесь? – удивилась я. – Я имею в виду в России?

– Группа американских товарищей приехала перенимать опыт, – пояснил Вовка. – Разместить велено по семьям. На гостиницу, сама понимаешь, у нашего ведомства денег нет. А у нас с Дусико ремонт, краска…

– Да помню: обои, пещера… Только вот скажи мне, родственник, это какой же такой у вас в конторе необыкновенный опыт, что его приехали перенимать аж из неблизкой Америки? Ладно, – махнула я рукой, – пусть живет! Я его научу родину любить!

– Зайцева, – забеспокоился Ульянов, – вот только этого не надо! Прошу тебя как человека: без выкрутасов…

– Ну, это уж как получится, гражданин следователь! Сам знаешь, я за себя не отвечаю! Не волнуйся, Вова, – успокоила я Ульянова, заметив в его глазах мольбу, – все будет о'кей! Я устрою господину Доуэрти культурный отдых по полной программе!

Последнее заявление еще больше обеспокоило старшего следователя. Но выхода у него не было, и он лишь горестно вздохнул. Я растянула губы в улыбке: – Ну что, Рассел? Welcomе in Russia!

Доуэрти энергично затряс головой и неожиданно заявил:

– Горбачьефф… Пьерьестройка… Водка… Икра…

– Во дает янки! – восхитилась я. – Даже про икру вспомнил! Споемся, амиго!

Я вскинула руки, сцепленные в замок, вверх, потрясла ими в воздухе и, обратившись к Вовке, спросила:

– Чего это он такой политически неграмотный? Перестройка, Горбачев… А у тебя никого получше нету?

Ульянов развел руки в стороны, мол, выбирать не приходится.

– All right, – кивнула я, – мы его слепим из того, что дали! Рассел, нихт Горбачев, перестройка – капут, икра – дорого! Вова, а он по-русски совсем не андестенд?

Рассел поморгал и ответил по-русски, но с сильным американским акцентом:

– Я немножко говорю на русский. Перед отправкой Россия мы учили язык два месяц. Трудно! Я еще очень много не понимать…

– Ну вот, слава тебе господи! – с облегчением выдохнула я. – Значит, сумеем договориться. Я, конечно, английский знаю. Только англичане меня почему-то не понимают. Вернее, понимают, но не очень… как-то через раз… За два месяца русский, естественно, не выучить.