Из машины выбрался водитель. Грузный, с одутловатым лицом мужчина тяжелой походкой и без разговоров двинул на Маклера. Вскоре из кустарника раздался глухой удар и вскрик.

– Ты осторожнее! – забеспокоился доктор.

Появившийся вновь Толик левой рукой волок за шкирку Маклера.

– Я не нанимался наркоманов и пьяниц в машину грузить, – зло сказал он доктору. – Последний раз!

Танюха еще некоторое время наблюдала за тем, как усмиряют вновь обретшего способность размахивать руками Маклера, как волокут его к машине и всовывают в салон, как он умудряется каким-то чудом выбраться обратно и попытаться бежать…

Всю дорогу до дома она лихорадочно перебирала варианты ответов на вопросы матери Маклера, но так и не придумала, как объяснить, отчего ее сын оказался в больнице.

– Может, сказать, что водкой отравился? – спросила она саму себя, не замечая, что рассуждает вслух, и тут же ответила: – А чего я парюсь, будто он мне муж? Маклер пожадничал, захотел «улететь», вот и получил. Надо было в два раза меньше дунуть, и все было бы нормально.

Незаметно замедляя шаг, она запустила руку за отворот ветровки и нащупала нагретый грудью пакетик. Уже через минуту Танюха протиснулась между двумя железными гаражами и оглядела проезд. Никого. Усевшись на обломок бордюра, она вынула «гильзу». Руки ходили ходуном. Ее бросало то в жар, то в холод. Рассыпав часть содержимого, она с трудом на треть забила сигарету и достала зажигалку. Пробормотав: «Чуть дуну, чтобы нервы успокоить, и домой», – крутанула колесико…

Танюха брела вдоль шоссе. Идти было тяжело. Асфальт прогибался под ногами, словно батут. Она удивлялась собственному смеху, раздававшемуся где-то в голове. Проходивший мимо мужчина вдруг скорчил лицо, высунул длинный синий язык и облизал собственные брови. Это развеселило Танюху. Она попробовала повторить это, однако не смогла достать своим языком даже до кончика носа, но продолжала попытки. Люди, шедшие навстречу, стали прижиматься к стенам домов, пропуская ее. Так продолжалось до тех пор, пока она не повернула на улицу, где жил Маклер. Почти сразу ее охватило чувство надвигающейся тревоги, стремительно переходящей в ужас. Она оглянулась по сторонам, пытаясь понять причину, и встретилась взглядом со странным стариком. Он шел параллельно ей, не касаясь ногами газона. Когда старик заметил, что Танюха смотрит на него, он вдруг оскалился беззубым ртом и сунул себе в глаз крючковатый палец с длинным ногтем. Ловко поддел глазное яблоко, вытащил его, и на землю полетели брызги крови. Между тем старик подбросил глаз на ладони, словно бильярдный шар, и запустил им в нее.

Теряя остатки рассудка, Танюха бросилась через дорогу, однако у старика оказался сообщник. Им оказался огромный грузовик, над окнами лобового стекла которого были косматые брови. Не разбирая дороги, он несся прямо на нее. Танюха пыталась бежать, но ноги словно прилипли к асфальту. От удара тело разлетелось на сотни брызг. Падая на горячий асфальт, они мгновенно испарились затухающим сознанием…

– Тише! – взмолилась Перова, по-детски надувая губы и теребя Демона за рукав.

– Я же просил, – накрыл он ее руку ладошкой, – не хватайся, когда я за рулем.

Машина плавно вписалась в поворот. Несмотря на то что скорость была небольшой, Перова зажмурилась. Ей было одинаково страшно смотреть вниз, в ущелье, и на нависавшую слева от дороги скалу…

– Нет, приедем, сразу повезу тебя на прыжки, – вслух подумал Василий.

Перова в буквальном смысле повисла у него на руке, словно лишившаяся чувств девица:

– Зачем?

– Смелее будешь. После десятого прыжка даже характер меняется…

– Меня мой устраивает, – хныкала она.