Она ни разу не назвала меня Уиллом или Принцем — разве что козлом пару раз обозвала. Но и по сей день она зовет меня Уиллардом.

— Слушай, какая здоровенная у тебя папка, — сказал я. — Помочь тебе донести ее до класса?

Мелани притихла. Я чувствовал, что понравился ей, но она хотела изобразить недотрогу. Она без слов вручила мне сумку и пошла в класс. Я пошел за ней, влюбленный по уши. Когда мы дошли до ее класса, я вернул сумку.

— Думаю, тебе и до дома ее надо помочь донести после уроков, — сказал я. — Чтобы у тебя руки отдохнули.

Я провожал Мелани домой из школы каждый день. Она была очень впечатлительной, и все вокруг казалось ей интересным. Она могла вдруг остановиться и рассматривать дерево битых десять минут. Мелани жила в противоположном направлении от улицы Вудкрест, поэтому я десять минут шел к ее дому — всю дорогу таща на себе ее огромную папку — и еще двадцать возвращался к себе — всю дорогу думая о ее глазах.

Мелани родилась и выросла в Миннеаполисе. В семье у нее все было трагично: ее мать убила мужа и отправилась за это в тюрьму. Из-за этого Мелани переехала в Филли, чтобы жить с тетей, глубоко религиозной мусульманкой, которая придерживалась очень строгих убеждений о том, как должна вести себя девочка-подросток.

Я так и не узнал всей истории, но один раз Мелани очень сильно повздорила с тетей, и та выгнала ее из дома. По закону, если у Мелани не было жилья, ее могли отправить обратно в Миннеаполис и поместить в приемную семью. Меня охватила паника. Я рассказал все маме и упросил ее позволить Мелани пожить у нас.

— Мам, это ненадолго, — сказал я. — Я найду работу, заработаю денег, и мы с Мелани снимем себе жилье. Я люблю ее, мам. Пожалуйста, пусть она пока поживет у нас?

От противоречивых чувств у мамули на глазах выступили слезы. С одной стороны, именно такого сына она надеялась вырастить — любящего, ответственного, преданного. Но, с другой стороны, она на личном опыте знала, как мимолетна юная любовь.

— Да черта с два! — сказал папуля. — Кэролайн, ты прекрасно знаешь, чем они будут заниматься.

Но я маме уже пообещал: никакого секса. Мелани будет жить в подвале. Я буду спать у себя в комнате на втором этаже. Это только временно. Папуля протестовал, но в этот раз мамуля победила.

Понятия не имею, зачем я сделал то, что сделал в ту ночь. Черт знает, о чем я только думал. Из всего, что я расскажу в этой книге, тот мой поступок я понимаю меньше всего.

Прежде, чем я объясню, что произошло, я хотел бы подчеркнуть, что был по уши влюблен в Мелани Паркер. Мы собирались пожениться и завести четверых прекрасных черно-филиппинских детей. Наша пара вошла бы в легенды в одном ряду с Ромео и Джульеттой, Тристаном и Изольдой, Тупаком и Дженет, ну или Эдди и Холли в «Бумеранге».

Но как-то раз в 4 утра, меньше, чем через 3 месяца после начала нашего незадачливого романа, мамуля, к сожалению, решила выпить чашку кофе. Не издав ни шороха в своих мягких тапочках, она подошла к порогу кухни. Невинная душа, она включила свет, как делала десятки тысяч раз. Но в тот раз ее взору предстали ее старший сын и его подружка в разгар безрассудного соития. Нет ничего больнее для юноши (ну, кроме настоящих побоев), чем ситуация, когда мама застукала тебя с подружкой на кухонном полу в позе «по-собачьи».

— УИЛЛАРД! — воскликнула мама, вырубая свет. Яростно протопав вверх по лестнице, она захлопнула дверь, как будто поставила восклицательный знак в конце этой позорной сцены.

Конечно, теперь-то она решила пошуметь!

Слава богу, за те несколько дней, которые Мелани провела у нас, ее тетя успокоилась и позволила ей вернуться домой. Мне было всего шестнадцать, но я не отступался — я как никогда хотел найти нам место, чтобы мы с Мелани могли построить совместную жизнь.