Макретиан всплеснул в негодовании руками.

– Что за языки! Уже все знают! Да, перешли. Но все необходимые меры приняты, и нет никаких оснований беспокоиться. Император извещен.

– В каком месте варвары перешли реку?

– По слухам, варвары заняли Аррабону, – нахмурился Макретиан.

Виргилиан подумал, что Карнунт, в котором лежали дядюшкины кожи, находился в двух шагах от Аррабоны. Но его беспокоили не кожи. В Карнунте жила Грациана Секунда. Когда он вспоминал о ее существовании, у него сладко сжималось сердце. В сравнении с ее прозрачными глазами, эпизод с Соэмией казался мимолетной интрижкой...

На холодной дунайской границе, в знойной Сирии или туманной Британии, в дождь и в зимнюю непогоду, под нестерпимым зноем счастливой Аравии, в британских болотах, в германских дубах, в далекой Скифии, где по льду рек волы перевозят тяжелые повозки и падает закрывающий весь мир снег, тридцать два легиона несли тяжелую службу.

– Но как варвары осмелились на такое предприятие? – спросил Виргилиан.

Макретиан постучал пальцами по столу.

– В нарушение всех договоров. Непростительная дерзость.

Таверна стояла у самой дороги – низенькое розовое здание со всякими хозяйственными пристройками, обнесенное каменной оградой. У высоких ворот, в которые мог свободно въехать нагруженный соломой воз, в стену была вделана мраморная вывеска. Она гласила: «Здесь Меркурий предлагает путнику добрый профит, а хозяин сей таверны – обильный харч и покойный ночлег».

Двор был полон повозок, у ясель стояли кони и мулы. Всюду бродили люди, как муравьи в разворошенном муравейнике, встревоженные событиями на Дунае. В воздухе чувствовалась та особенная тревога, которая в дни народных бедствий, катастроф или войн разгоняет ежедневную скуку, как вином опьяняет людей ожиданием опасностей и перемен, заставляет много говорить, размахивать руками, восклицать.

Содержавший таверну отставной солдат Дурк не спал третью ночь, едва успевая принимать постояльцев, беженцев из Карнунта и несчастной Аррабоны, сдирая с них по случаю военных обстоятельств три шкуры. Его жена, необыкновенно румяная женщина, рассчитывалась у ворот с отъезжавшими постояльцами. Путник в плаще с капюшоном ковырял в зубах зубочисткой, второй, может быть раб, держал на поводу двух коней в серых яблоках.

– Значит, за сено асс, – загнула хозяйка один палец.

– Ладно, – равнодушно согласился клиент.

– За хлеб и за пирог с потрохами четыре асса.

– Это дорого.

– Ничего не дорого. Пирог был отличный. В Риме такого не найдешь. Да за девочек тридцать ассов...

Человек в капюшоне улыбнулся приятным воспоминаниям и вынул кошелек с деньгами.

Со двора доносился невыносимый визг свиньи. Мажорные взвизги сменялись теплым грудным хрюканьем, потом переходили в какой-то трагический вой, и снова все покрывалось душераздирающим визгом. Огромная свинья лежала на земле со связанными ногами, билась в тщетной попытке освободиться от пут, морщила свой жалкий и влажный рот. Это было предчувствие непереносимого расставания с прекрасным миром теплой грязи, дынных корок и не сравнимых ни с чем помоев. Тут же пылал костер, чтобы опалить щетину животного. Подручный Дурка, низколобый, обросший волосами, дикого вида человек, беглый солдат или гладиатор, точил на камне кривой нож.

– А вот я тебя сейчас ножом по шейке, по шейке, – сладострастно повторял он и пробовал острие ножа на ноготь.

Аврелий Виргилиан доехал до Саварии на почтовой тележке благодаря любезному разрешению Макретиана. В пути не было ни отдыха, ни ночлега. Виргилиан сравнительно легко перенес эту скачку, но увязавшийся в путешествие Скрибоний Флорин проклинал и день, и час, когда он попросил Виргилиана взять его с собой.