Решил лечь спать где-нибудь до утра. Лег под какой-то стеной и заснул. Лето было, тепло. Опять же молодой. Утром, рассвело только, солнца еще не было, проснулся. Гляжу: где я? Ничего понять не могу. Осмотрелся: вокруг проволока в три ряда. Оказывается, в зоне я очутился, в лагере. Увидел, где проходная, и туда. Там дежурный офицер, двое солдат. У них глаза на лоб: "Кто такой? Как попал?"

Я объясняю: мол, по пьянке. Говорю: не помню, как забрел. Смотрю: офицер этот испугался, серый весь стал. Увел меня в другую комнату.

Заставил обо всем написать. Прочел. Молчит. Потом порвал, что написал я, и даже обрывки скомкал, в карман сунул. Говорит мне: "Три ряда проволоки видел? Там ток пущен. Пройти там ты не мог. Мог только через проходную. А двери заперты изнутри, ключи в сейфе. Мы на территорию никого не впускали. Если бы впустили или выпустили без пропуска, нам — трибунал. А раз непонятно, как ты сюда попал, получается, что это мы пустили тебя в зону. И место всем нам — и мне, и солдатам, что дежурят, — в таком же лагере. А тебе, раз ты появился здесь и не говоришь, как попал и зачем, тебе самый большой срок. Соображаешь?

У меня хоть после вчерашней пьянки голова как чугунная, но понял я сразу. Все, думаю, конец. Не отмотаться. Сидим друг перед другом, что делать не знаем. Ему срок и мне. Ну и солдатам тем двум, что с ним, это уж точно. Закурили. Молчим. Потом он говорит мне: "Ладно. Придумал я, кажется. Жди здесь". И ушел к солдатам. Сижу я ни жив ни мертв. Что он задумал? Убьют, может. Пришел он быстро. "Живей", — говорит. Провел меня через темный тамбур такой. Ключами несколько запоров открыл в железной двери. Потом еще дверь, замки. "Иди, говорит. — Никому ни слова. Если трепанешься — всем срок! Дуй!" Не помню, как до поселка добрался. Но никому об этом дне не сказал.

Такая история. Сейчас-то я уже могу говорить, как было. А почему так получилось, объяснить никто не может. Не по воздуху же я над проволокой перелетел? Три ряда все же. И ток пущен…

О том, как может открываться перед человеком ситуация такой телепортации. что может чувствовать он при этом, можно представить себе со слов Л. А. Корабельниковой, пережившей дважды нечто близкое к такому состоянию.

— Несколько лет назад, — говорит она, — я обнаружила, что временами я как бы исчезаю. Первый случай был на работе, в красном уголке. Окон в том помещении нет, сверху светят лампы дневного света. Я была там одна и вдруг заметила, что помещение ярко осветилось, словно солнечным светом. Я подняла голову и увидела, что яркий свет исходит от одного из углов комнаты. Угол комнаты как бы исчез, и там появился даже не пейзаж, а как бы кусок леса. Обычный лес средней полосы России. Угол и часть стены пропали, и вместо них начался лес. И меня стало сильно тянуть туда. Возникло желание уйти в этот лес, и я знала тогда, что могу сделать это. Могу уйти и оказаться там. Длилось все это минуту, может быть, полторы.

Другой случай произошел какое-то время спустя. Я была у знакомых, останавливалась у них ночевать. Я находилась в ванной, чистила перед сном зубы, санузел был совмещенный. И вот я стою перед зеркалом и вдруг вместо своего лица вижу песчаную дорогу, уходящую куда-то. И пальмы. Раздается как бы музыкальный звук или аккорд, и я туда ухожу. Совершенно не удивляясь, бездумно направляюсь туда и иду по этой дороге. По песку. В этот момент кто-то захотел зайти в туалет.

Дверь была не заперта, заходит, а меня там нет. Квартира однокомнатная. Исчезнуть я никуда не могу. Тем не менее меня нет. Переполох и недоумение. Минут через восемь — десять я возвращаюсь. Появляюсь не в ванной, откуда я ушла, а прямо в комнате. Я была босиком, и ноги мои были еще горячие от песка…

Случай, завершившийся благополучно.