Петрова потянулась и посмотрела в окно. Теперь она понимала, почему многие писатели предпочитают ночной образ жизни. Ночью мир совершенно другой. Солнечный свет один для всех, он безразлично согревает и тебя, и подругу Ольгу, и ее подлеца мужа. И еще большего подлеца Юрия. А ночью ты сидишь в круге лампы – и это только твое пространство. Темнота снаружи, конечно, страшная, но и загадочная. В конце концов, только от тебя зависит, кем ты заселишь эту темноту.

Ирина встала, подошла к окну, сдвинула штору.

Было уже за полночь, в доме напротив светилось всего пяток окон. Фонари воровали улицу у темноты, но они были далеко внизу. Над крышами горело мутное зарево большого города. Петрова вспомнила небо над деревней Палки (ударение на последнем слоге). Они были там на картошке. Все девчонки гуляли тогда в темноте с парнями, и только она – с верной подружкой Олькой. Ходили по деревенской улице и смотрели на звезды. Время от времени навстречу попадались мужские силуэты. Сердце замирало, казалось – вот, выйдут сейчас из темноты два принца, преклонят колени…

Но выходили или подвыпившие трактористы, или свои же ребята, где то хлебнувшие дешевого вина. Они пытались заигрывать, но Оля и Ира гордо переходили на другую сторону неширокой улицы. Правда, длилось это недолго. Через неделю Ольке надоело бродить в неприступном одиночестве, и она заарканила своего будущего первого мужа. После этого Петрова не гуляла – боялась.

«Господи, – пришел к Ирине запоздалый страх, – нас ведь запросто могли изнасиловать! Прямо там, на улице! Ну и дуры мы были…»

Ночь сразу перестала быть загадочной.

Петрова задернула штору.

Спать не хотелось, выдрыхлась за день. Прислушавшись к организму, Ирина решила, что неплохо бы перекусить. Начала с творожка.

По ходу дела решила придумать, что там дальше будет с Мариной. Паша оказался душевным, но… не вариант. Уж слишком душевный. Возвращаться к Володе? Рано. Пусть помучится. И что делать? Не оставаться же такой эффектной девице одной?

«А почему бы не остаться? – Оказалось, зависть к удачливой Марине не исчезла, а пряталась где то до времени. – Пусть поживет в одиночестве. В сериалах у главных героинь бывают черные полосы».

Петрова словила себя на том, что творожок уже умяла, и взялась за чай с булочками.

– Гадость какая! – сказала она себе. – Зачем я покупаю эти булочки? И так никто не смотрит, а если растолстею…

Но булочка оказалась очень вкусной, выбрасывать ее было преступлением против человечества. Как минимум, против пищевой промышленности и сельского хозяйства. Ирина утешила себя тем, что сладкое нужно мозгу, когда он активно работает. Она где то это то ли читала, то ли видела по телевизору.

Петрова заставила мозг работать еще активнее. Во первых, чтобы быстрее пережечь углеводы. Во вторых, она забыла, о чем думала.

«Марина… Она должна немного пожить одна, как я».

Ирина решила допить чай за клавиатурой.

Грезы

На следующее утро Паша позвонил всего один раз. Он объяснил, что все прекрасно понимает, что восхищается мной, несмотря ни на что. И что я могу в любой момент на него рассчитывать. А звонить мне он больше не станет, чтобы не ставить в неловкое положение.

Я заверила, что наберу его номер сразу же, как только ко мне ворвутся бандиты или начнется извержение вулкана. Мы посмеялись, но настроение после разговора несколько увяло. Выходя из квартиры, я снова наткнулась на букет – напоследок Паша припас мне желтые розы. Цвет разлуки…

До работы я доехала в элегическом настроении. Рабочий день провела не плохо, но и не хорошо. Все время косилась на телефон. Дважды получала SMSKH: один раз у меня требовали пополнения счета, второе сообщение было от Паши.